Следом за ней шел Дэниел Розенбург. Он не верил своей удаче, наблюдая за ней сквозь серое одеяло дождя. Тихими быстрыми шагами он крался за своей жертвой, постепенно сокращая расстояние между ними. Решив перехватить ее у станции метро, он обогнал ее и начал спускаться по лестнице в длинный темный тоннель, где знал каждый сантиметр. Наконец он повернул к платформе и подошел к небольшой группе пассажиров, ожидающих поезда. Она сделала то же самое. Розенбург прислонился к стене, не выпуская ее из виду. Затем бросил взгляд на электронные часы. У него было две минуты. Сердце его шумно забилось в груди.
Через минуту послышался низкий свисток, предупреждающий о приближении поезда. Розенбург двинулся вперед. Приблизившись к ней, он вытянул руку. И, когда до ее спины оставалось несколько сантиметров, она обернулась. Капюшон сполз с ее головы, и пряди золотых волос закрыли глаза. Она заправила их за уши, и тут Розенбург увидел ее лицо. Откачнувшись назад к стене, он зажмурился. «Кати! Кати!» — стучало у него в висках, сливаясь с монотонным шумом подземки. Кто-то коснулся его руки.
— С вами все в порядке? — На него смотрели чистые темно-фиолетовые глаза Кати.
Это была она! Охваченный паникой, он задрожал. Вопросительно глядя на него через плечо, она вошла в поезд. Розенбург поднял руку, и сердце его сжалось, когда вагоны тронулись.
— Господи, спаси меня от самого себя, — прошептал он и кинулся прочь. Кати… Дочь Кати… Звонок Ника… Лоренцо знал, кого он должен был убить.
Руфь Розенбург сидела в спальне, накручивая волосы на бигуди, когда ее муж с воплями влетел в дом.
— Руфь? Руфь! Где ты? — С грохотом распахнулась кухонная дверь.
Она рассерженно вздохнула:
— Сюда, Дэниел! Чем ты думаешь?
Она услышала быстрые шаги по ступеням и тяжелое дыхание.
— Что за спешка? — Она повернулась на бархатном стуле, когда он ворвался в комнату. — Успокойся, Дэниел! Ты заработаешь себе сердечный припадок.
Не обращая на нее внимания, он бросился к гардеробу, стащил с верхней полки чемодан и швырнул его на кровать.
— Дэниел? — Она увидела его бледное, блестящее от пота лицо и начала паниковать. — Дэниел? Что случилось? Расскажи мне! Ради Бога, что ты делаешь?
Он стал выдвигать ящики тумбочки.
— Сними со своих волос эти штуки, Руфь, и давай одевайся, — резко приказал он.
— Но, Дэн?
— Не спорь! — гаркнул он.
Она моментально закрыла рот и уставилась на него.
— Мы уезжаем из страны, — решительно произнес он и вернулся к упаковке вещей.
Ничего не понимая, она раскрутила волосы, натянула свитер, брюки и прошла к своей тумбочке. Она испугалась.
— Где еще сумки? — потребовал он.
— Сейчас достану. — Она оставила свои вещи на кровати и быстро исчезла в гардеробной. — Вот! — Она подтащила к нему громадную сумку и вернулась искать другие.
— Руфь? — Она появилась в дверях. — Отложи все самое ценное, что у нас есть. И если что-то не поместится в эту сумку, я упакую оставшееся в чемодан.
Она безропотно кивнула и направилась к своей тумбочке. Он взглянул на часы:
— И поспеши, Руфь. У нас мало времени.
Не прошло и сорока минут, как Руфь и Дэниел Розенбург собрали все, что было их собственностью в доме, который принадлежал Лоренцо.
Розенбург загрузил вещи в багажник БМВ, а Руфь забралась на пассажирское сиденье. Прежде чем сесть, он нервно осмотрелся.
— Если ты что-нибудь забыла, Руфь, нам придется это оставить, — сказал он, включая двигатель.
Она покачала головой. Она всегда знала, что может произойти подобное, и была готова. Она нежно дотронулась до руки мужа, когда он сел на место водителя.
— Почему сейчас, Дэниел? — спокойно спросила она.
— Я расскажу тебе позже, детка, — ответил он. Лицо его оставалось мертвенно-белым. — А сейчас могу только сказать, что пути Господни неисповедимы.
И они молча тронулись в путь.
ГЛАВА 41
Шесть пятнадцать. Понедельник, пятнадцатое января. Лондон еще окутан темнотой. Но вот стали появляться первые огни. Сначала светящихся четырехугольников было мало, а потом люди проснулись, задвигались из спальни в кухню — окна загорались гроздьями.
Наконец засияло все: окна кабинетов, больниц, автобусных станций… Холодный северо-восточный ветер гулял по улицам. Он бросал дождь на здания и переносил мусор с места на место. Это был серый, унылый день. День голосования.
Элли включила лампу у кровати. Она была рада, наконец-то кончились тяжелые бессонные ночи. Она встала и, задрожав от холода, закуталась поплотнее в халат.
Направляясь на кухню, она подобрала в холле газеты и включила свет. Потом насыпала в кухонный комбайн кофе и глубоко вздохнула.
Неужели пришел конец ее ожиданию?
Одетый в спортивный костюм, Эдвард открыл стеклянную дверь и вышел в холодное, с моросящим дождем утро.
Сначала он двигался медленно, давая своему телу время, чтобы согреться, и перепрыгивая через лужи. У входа в Гайд-парк он перешел дорогу и побежал по парку, постепенно ускоряя бег.
И вот он яростно мчался вместе с холодным ветром, двигаясь с атлетической грацией, без всяких усилий, — сильная одинокая фигура в пепельном лондонском рассвете.
Джордж Лоренцо соскочил с кровати, схватил шелковое кимоно и поплелся в гостиную. Он поднял телефонную трубку и набрал международный код.
Услышав какой-то шум, он оглянулся.
— Сколько времени? — В дверях спальни стоял обнаженный молодой блондинчик. Он провоцирующе потягивался.
Лоренцо пробежал глазами по его мускулистому телу.
— Возвращайся в кровать, — грубо сказал он, — я занят.
Юноша дерзко улыбнулся и опустил глаза на свою возбужденную плоть. Лоренцо незаметно наблюдал за его движениями. Почувствовав, что привлек внимание, юноша скользнул в комнату, крадучись подобрался к Лоренцо и опустился на колени. В это время в трубке послышался щелчок.
— Санчес? — Лоренцо ждал, пока Санчес подойдет к телефону, сердце его забилось быстрее.
Юноша распахнул кимоно.
— Санчес? Это Лоренцо. Comesta, monamigo?
Лоренцо почувствовал возбуждение. Опытный рот искусно вобрал его мужскую силу и стал усердно работать над ней. Напряжение стало разливаться по всему телу.
— Я предлагаю тебе работу, Санчес, — говорил он медленно. Возбуждение его росло.
Он хотел придать словам особый смысл.
— Розенбург. Он в Рио. — Глаза его закрылись. — Я хочу предложить тебе кое-что.
Лоренцо остановился.
— Да-да. — Он ощущал блаженство, в то же время внимательно слушая Санчеса.
— Постарайся все выяснить, — улыбнулся он. — Да, это мне нравится.
Он чувствовал приближение пика наслаждения.
— Я хочу, чтобы все было сделано сегодня, — сказал он, прерывисто дыша. — И посвяти меня во все подробности.
Тело его от чувства власти и предвкушения наслаждения стало изгибаться. Он вдруг как наяву уловил запах крови и был на грани взрыва.
— Да, обоих, Санчес, — прошипел он, сильно сжимая трубку, и лицо его искривилось в гримасе агонии и экстаза. Он упал на стол, выпятив вперед зад, и выгнув спину.
Вопль вырвался из его рта, и разговор оборвался.
Элли туго стянула в талии купальный халат и обмотала мокрые волосы полотенцем. Потом откинула занавески и выглянула в мокрое угрюмое утро. Ей хотелось, чтобы дождь прекратился. Но он продолжал бессмысленно стучать в окно. Вернувшись к гардеробу, она вынула черный шерстяной костюм в стиле «Шанель», с коротким жакетом, бережно положила его на кровать и выбрала бледно-кремовую блузку из итальянского шелка, с маленькими складочками на плечах. Классически просто.