***
Руки тянутся к веревке, завязанной прямо как петля. Босая, истерзанная нога становится на небольшую скамейку и надевает на шею роковой веревочный круг. Она ничего не слышит. Её измученное временем и чужими руками тело предчувствует скорое освобождение от длительной пытки, которая могла затянуться до самой старости. Тишина — отличный товарищ и соратник. Ни слова не скажет в укор, не станет останавливать, а просто останется молчаливым, верным зрителем, постепенно сводящим с ума. Те, кто не умеют молчать — никогда не подружатся с ней. Тишина…такая манящая и долгожданная. Женщина стоит так минуту, вторую, пятую. Не хватает смелости сделать это.
Снизу раздавались шаги и она поняла — пора. Сбив одной ногой табуретку, она повисла на крепкой, уже оскверненной смертью веревке.
***
Женщина проснулась в холодном поту и вскочила с кровати, побежав в гостиную. Страх, ужас, тошнота переполняло её тело и она спотыкалась, падая, но продолжала бежать вниз, искренне веря в то, что если она снова увидит улыбку Элли и услышит низкий голос Адриана — все пройдет, как ни в чем не бывало и она продолжит жить, наслаждаясь идиллией созданной семьи. Вот она добежала. В гостиной не было никого. Пустота и погасшие свечи. Руки задрожали и из глаз потекли слезы. Она посмотрела на свои руки — очертания расплываются и кажется, будто они разрушаются. Кожа отслаивается, а кости рассыпаются, словно порошок, падая на пол.
— Нет…нет!.. — голос дрожит, в голове каша. Она бежит куда-то, сама не знает зачем.
Ноги теряют равновесие, зрение предательски мутнеет. Последние крупицы сознания исчезают. Хочется чего-то теплого и родного, успокаивающего звучания голоса, теплых объятий и нежных поглаживаний по голове. Перед глазами встает родной, светящийся образ и женщина предается инстинктам.
— Матушка?.. — бежит она вслед за видением прошлого, неистово пытаясь угнаться, за исчезающим силуэтом.
Послышался шум возле комнаты Элли. Девушка не хотела открывать, хоть тарабанили сильно. Она сидела, не двигаясь на своей кровати и закрыла глаза, уткнувшись в свои колени и считая количество ударов в дверь. Сначала она терпела, но отсутствие голоса стучащего начало пугать.
— Оставьте меня в покое, не хочу я ужинать!
Звуки на мгновение стихли, но через минуту продолжились с более пугающей настойчивостью и силой, девушка задрожала и сжалась, словно запуганный зверек. Из-за двери раздавались нечленораздельные вопли и болезненные вздохи, ногти царапали деревянную поверхность. Ведьма с усилием воли встала и прислушалась. В расщелине между полом и входной дверью проглядывал свет, обличая тень от чьих-то ног. Или лап.
Элли содрогнулась и отступила. Подбежав на цыпочках к полуоткрытому окну, она забралась ногами на подоконник и посмотрела вниз. Комната находилась на втором этаже, будет сложно спуститься так, чтобы не повредить себя. Страх упасть и поломать ноги сковал мышцы, но стучащее сзади нечто было страшнее. Она набрала в легкие воздуха и свесила ноги, зацепившись руками за выпирающие ряды кирпичей и стала карабкаться вниз. До земли оставалось совсем немного, пальцы уже онемели от непривычных трудностей и наплыва отрицательных эмоций, берущих верх над телом и разумом. Она отпустила руки и тяжело бухнулась на твердую почву. Боль в пояснице вырвала и её горла крик боли.
— Черт…как больно… — выдавила и себя девушка и медленно встала.
Со второго этажа все еще слышался шум. Снаружи было темно, а её окно выходило в сад, который был сплошь поглощен ночной тьмой, да такой, что и рук своих не разглядишь. Элли зажгла в своей ладони голубой огонек и немного увеличила его, чтобы было виднее. Она побрела в нужном направлении, и наконец дошла до входной двери. Кажется, внутри было тихо и спокойно.
— А что, если мне почудилось? — недоумевала девушка, но не торопилась заходить.
Она решилась и открыла дверь. Свечей не было, поэтому было так же темно. Элли прошла десять шагов по залу и сверху раздался оглушительный шум, будто бы тысяча коробок с посудой упали одновременно, отчасти звук напоминал гром. Она метнулась к источнику того, что слышала, несмотря на то, что было очень страшно увидеть там что-то ужасное и душераздирающее. Элли добежала, запыхавшись и остолбенела.
Медленно отходя, осторожной походкой спиной к ней стоял Адриан, потрепанная одежда и рана в правом предплечье говорило о том, что тут произошло что-то очень плохое. Взгляд метнулся на нечто, что стояло у двери её комнаты, откуда она успешно сбежала.На глазах навернулись слезы и девушка упала на колени, не отрывая взгляд. Чудовище, все еще сохранившее останки прекрасного лица Лоренцы, шипело и скалилось на них. Нет она отличалась от остальных монстров. Длинный, тонкий хвост, лишенный шерсти, костлявые лапы с длинными, острыми когтями и деформировавшийся позвоночник. Вместо голубых, словно летнее небо, красивых глаз — темные, зияющие дыры.
— Лоренца…это же шутка, да? Ты ведь просто нарядилась в костюм монстра, чтобы напугать меня…нет, еще и стучать начала. Я прощу тебе это, но пожалуйста, хватит, это уже не смешно. — лихорадочно говорила Элли, подходя к чудовищу.
Адриан бросился за ней, чтобы увести её подальше, но девушка резко отдернула его руку и отскочила, все еще направляясь вперед. Прозвучал звук удара, будто бы хлыстом и ведьма была отброшена хвостом монстра. В районе её груди багровела алая полоска, а веки закрылись.
— Элли! — он успел поймать её, и она упала прямо на него, сразу потеряв сознание. — Гадство… — мужчина посмотрел на то, что раньше можно было назвать Лоренцой. Существо замерло, посмотрев на раненую девушку и на миг в её глазах появилось что-то человеческое, словно её душа пробудилась и боролась с нынешней сущностью. Она смотрела на кровавый след так, будто созерцала что-то ужасное и непростительное, руки монстра задрожали и он заговорил.
— Прррости… — раздался нечеловеческий голос и мужчина ошарашенно посмотрел на это.
«Кажется, она потеряла бдительность, пора!» — он осторожно положил Элли на пол и отошел, не отрываюсь от призрака, который все еще пялился на хрупкое тело и дрожал. Сейчас в ней идет борьба, но это ненадолго. Тьма возьмет верх и её не станет окончательно. Он ждал, пока оно посмотрит на него. Надо как-то увести отсюда это существо, подальше от особняка, даже дальше, чем станция и тогда она сольется с остальными безликими и станет частью серой массы, которая не причинит вреда, если намеренно не тормошить спящего чудовища.
Это случилось. Протяжно свистнув, он пустился прочь со всей силы. Существо неустанно гналось за ним, переворачивая вверх дном все препятствия и злобно рыча. С его лица градом капал пот, силы были на пределе, еще чуть-чуть и он достигнет станции, а там надо будет свернуть в лес и спрятаться на время, а потом снова бежать обратно.
— Черт… — Адриан достиг своей цели и обернулся. К его облегчению сзади не было никого.
Он уже медленнее пошел в лес и сел у высокой сосны, обессиленно закрыв глаза.
Прошло полчаса. Адриан не спал, а считал минуты. С трудом поднявшись, он осторожно посмотрел на станцию и дальше. Ничего не было и он побежал обратно, к особняку. Когда он вернулся, в груди невыносимо защемило и он чувствовал, как от него оторвали что-то очень важное, будто кусочек того самого сердца.
С трудом открыв глаза, Элли видела перед собой потолок. Белый, лишенный красок. Девушка лежала на кровати в своей комнате. Когда она поднялась, в районе груди что-то болезненно защемило и стало печь, как от раскаленного клейма. Она отчетливо помнила все, что произошло вчера. В комнату постучали.
— Да… — пробурчала ведьма.
— Доброе утро, Элли. — в комнату зашел мужчина, закрыв за собой дверь, и поспешно подошел к своей подопечной. — Как ты себя чувствуешь? — он выглядел жутко обеспокоенным и нервным. Элли это заметила сразу несмотря на то, что разум все еще нечетко соображал.
Она приложила руку к груди и немного поморщилась:
— Больно тут, печет. Но терпимо, это как большой порез ножом. — Элли прикусила нижнюю губу. На самом деле ощущения были острее и четче, но при взгляде на состояние Адриана, последнее, что она хотела — беспокоить его своим плохим самочувствием. Она-то потерпит, это пройдет. Но камнем давило на душу произошедшее и буквально топило её в море отрицательных эмоций и чувств. Несмотря на то, что её психика пошатнулась еще больше, остатки здравого смысла говорили о том, что сейчас не время расспрашивать его об этом. Она сама также не в силах на данный момент спокойно принять правду.