— Послушайте, вы понимаете, что я рабо… — он не успел договорить, как Адриан, схватив его за шиворот, со всей силы вытолкнув с кресла.
— Ты доигрался, — сам колдун не сдвинулся со своего прежнего места. — Вставай и иди за мной. Попробуешь что-то провернуть — тебе конец. Ты ведь знаешь, что шутки неуместны, поэтому если не хочешь опозориться, веди себя смирно, — потушив сигарету, Адриан вышел.
Сцепив зубы, Густав запер дверь и перевернул табличку с «Открыто» на «Закрыто».
Мужчина провожал взглядом каждое его движение, перестраховаться никогда не помешает. Тем более, ловкости этому пацану не занимать, он может в любой момент ускользнуть и не постесняться, если он упустит его из виду ходя бы на минуту. Специально для него колдун подобрал отличный укромный уголок в сосновом бору, где, кроме него, никто не бывал, поэтому там можно воплотить все, что он запланировал. Не хотелось обманывать Элли, но этот щенок должен заплатить сполна. Он наслаждался тем, как постепенно испуг на лице Густава превращался в откровенный ужас и панику, когда он стал осознавать, что ведут его вовсе не в особняк и желание Элли поговорить с ним было просто предлогом. Неизвестность всегда пугает, заставляет ломаться самые крепкие умы. Так и сейчас, он даже не решался спросить, куда его ведут и для чего. Несколько раз Адриан замечал резкое дергание, что говорило о том, что нервы пацана были натянуты, как канаты и в любой момент он готов сорваться с места и бежать, куда глаза глядят.
— Это не та дорога, — голос Густава был хрипловат и очень тих.
В ответ колдун лишь усмехнулся.
Они на месте.
— Прежде чем я начну, хочу кое-что спросить: ты ни о чем не хочешь мне рассказать?
— Что вы от меня требуете?
Не дождавшись ответа, он получил смачную пощечину, после чего был грубо подхвачен за ворот рубашки, колдуна вконец вывели его попытки остаться необоснованно обвиненной, несчастной жертвой. Как будто Элли лжет, а он белый-пушистый! Таких сволочей он ненавидел больше всего на свете. Уж лучше он будет собой, грубым, иногда резким и жестоким, но он будет собой, он не станет скрывать свою подноготную и делать вид, будто не существует такой вещи, как недостатки.
Он со всей ярости бил пацана по лицу, пока рука не окрасилась в красный цвет. Густав балансировал на грани сознания, рискуя вот-вот провалиться в бессознательное состояние, но колдун вовремя остановился.
Он должен быть в сознании.
— Итак, все еще ничего не хочешь мне рассказать, дружок? — схватив Густава за волосы и приподняв, насмешливо спросил мужчина. Как же ему нравилось смотреть, как этот недоносок плюется кровью. Естественно, он не мог ему ничего ответить. Но это лишь подливало масло в огонь, усиливая желание сделать еще хуже. Колдун отпустил пацана, тот рухнул на землю, пытаясь подняться, но адская боль во всем теле не позволяла это сделать. Все, что он смог сделать — сдавленно простонать от нестерпимой боли.
За что ему такое? Он не знал, не мог найти ответ.
Неужели Элли попросила его сотворить это?!
— Мерзкая ведьма, — прошипел он, скрипя зубами, и попытался поднять голову, потому что ужасная пытка на минуту прекратилась, только невыносимая боль давала о себе знать. Голова раскалывалась, раны пекли, хотелось умереть, только бы все это прекратилось.
— Ты что-то сказал? — полушутливым голосом спросил колдун, подойдя к парню и повертев в руке флакончик с мутной жидкостью, чей цвет Густав определить не мог — перед глазами все плыло. Стоило ему собрать немного сил для язвительного ответа, как ему на лицо вылилось содержимое флакона.
Сначала он не понял, что произошло.
Но потом он почувствовал нарастающее жжение и резко потянулся к лицу, на котором нащупал гору лопающихся от прикосновения волдырей, что с неестественной скоростью набухали и уродовали кожу, полностью разрушая чувствительный эпителий.
— Никогда бы не подумал, что мне так понадобится более современная химия. Циановая кислота — самое то для тебя, — наблюдая за изменениями в лице Густава, колдун наслаждался моментом, вдоволь упиваясь сладкой местью. Наблюдая уже с остывшим энтузиазмом, Адриан закурил, будто перед ним не было ничего ужасного.
Проклиная все на свете, парень мечтал о смерти и избавлении.
Все, что он ощущал — адская боль, непрекращающаяся агония, после он почувствовал спокойный голос колдуна, а после его слова: «Спокойной ночи». В голове начали всплывать неясные образы, Густав не мог понять, что именно он видел, сил просто не осталось, но каким-то чудом он постепенно начал утрачивать способность ощущать боль, утихали эмоции. Лишь в конце болезненного видения промелькнула яркая картина дула револьвера, и в этот момент что-то в нем оборвалось навсегда.
Элли нервничала, потому что в какой-то мере понимала: просто воспоминаниями он не отделается, а, если учитывать, что Адриан и без того жестокий к недругам человек, то, вероятней всего, его ждал ад. Хоть ведьма ненавидела Густава, но мучительной смерти ему не желала, она просто хотела, чтобы он навсегда перестал её беспокоить. То ли остатки доброты душевной сказывались, то ли она не так сильно его ненавидела. Девушка лишь раздражалась из-за того, что сейчас ей приходится сидеть дома и ждать. Дабы развеять скуку, она играла с Денебом и Вегой, Альтаир, как всегда, просто наблюдал со стороны, как истинный старший среди своих сородичей.
— Альтаир, — подозвала его девушка, протягивая кусочек сыра, — хочешь?
Животное понюхало еду и цепкими лапками вырвало из рук, сыр исчез, перемолотый острыми зубами.
Ведьма все еще скучала, а когда время стало близится к полдню, Элли решила выйти наружу, дабы проверить, не вернулся ли Адриан. Нехорошие предчувствия уже терзали её душу, нагоняя тревожность. Но оказалось — зря.
— А я уже начинала беспокоиться… — промямлила девушка, обнимая колдуна.
Она не догадается о том, что он устроил зверское побоище перед тем, как окончательно уничтожить источник бед. В озере у самого рва он отмыл руки, переодел запятнанную в крови рубашку на новую, идентичную старой, а испорченную выбросил, заодно избавившись от тени жестокости как в мыслях, так и на лице, пока снова пешком добирался домой. Элли встретила его радостно, с неким волнением. Было видно, что сейчас она хотела бы задать ему много-иного вопросов. Все-таки мучительной смерти они никогда никому не желала.
— Все сделал, как надо? — спросила она, не желая отлипать.
— Да, не волнуйся, ни один человек не подумает, что в этом есть твоя вина, — заверил её Адриан, уткнувшись носом в серую макушку.
Девушка заметила содранную кожу на костяшках кисти, но не стала ничего спрашивать, да и ответ не так сильно хотелось слышать.
— Спасибо, — поблагодарила ведьма.
Возможно, сейчас единственное, что было важным для нее — чувство тепла и спокойствия. Хотелось остановить мгновение, заставить время замереть навечно, лишь бы не быть потом случайно выброшенной в холод, в поток новых событий, обычно плохих. Порой девушке казалось, что на ней лежит какое-то проклятие, из-за чего она никогда не сможет вдоволь насладится своим счастьем, стоит её развеселиться по-настоящему и кажется, что вся эта хрупкая радость ускользнет их её рук сквозь пальцы, подобно песку, который развеет ветер. Она знала, ей беспокоиться особо не о чем, но ведьма никак не могла перестать думать о том, что она упускает что-то важное. И это что-то когда-нибудь может ускользнуть от нее, не дав и шанса на возвращение.
— Поклянись, что никогда не бросишь меня, — неожиданно сказала ведьма за ужином.
Она словила на себе удивленный взгляд, полный непонимания, почему она просит такое.
— Клянусь, я никогда не оставлю тебя. Как ты додумалась до такого? — поинтересовался мужчина, с нескрываемым беспокойством смотря на ведьму.