И мы побежали, периодически наблюдая, как девушки запутавшись в объемных юбках падают и тут же вскакивают совершенно не задумываясь об оголившихся туфлях и коленях. Скидывают туфельки, задирают юбки чуть ли не до талии и удирают дальше, сверкая бабушкиными панталонами.
— Красиво бегут, — не удержалась я от фразы, сдерживая смешок.
Профессор лишь улыбнулся на это и продолжил бежать дальше.
Выбывших из строя не нашлось даже после пятого круга. Все хотели жить…Девушек конечно было жалко, но они могли облегчить свою жизнь придя на занятия в форме. А значит в том, что происходит сейчас, виноваты они сами.
По окончании занятия, еще часть девушек решила сменить одежду. Но профессор не предоставил такой возможности. Мы столпились, без единого намека на необходимый строй и внимательно слушали преподавателя.
— Ваши возможности не плохие, — начал спокойно мужчина. — Пять кругов и ни одна не покинула строй. Но… Вы меня разочаровали. Вы же леди. Неужели для вас приемлемо бегать задрав юбки выше головы и сверкать своими прелестями перед посторонним мужчиной? А если бы роза не оплела окна? Вас бы видел не только я, но и ваши дети, внуки, их друзья и совершенно посторонние мужчины. Итог: для вас придти на занятия в форме академии, блузке и брюках, это нарушение этикета, а показывать нижнее белье чужому мужчине норма.
Лица девушек побледнели, до них только сейчас дошел весь смысл произошедшего. Пока за тобой гонятся волки, мало кто будет думать об этикете.
— Те кто потерял обувь, вам две минуты на поиски. Остальным быть в аудитории через пять минут.
Больше не говоря и слова мужчина направился в нашу башню.
— А как же переодеться? — тут же послышался визгливый голос.
— Я не могу идти, — жалобный писк послышался где—то внизу. Одна из девушек наплевав на этикет прилегла на холодную землю.
— Я устала, — посмотрев на лежащую на земле девушку прошептала другая.
— Я буду жаловаться ректору, — и вновь звонкий голос резанул по ушам.
Я же направилась за преподавателем. Хотелось узнать почему нам дали так мало времени. Всего пять минут. Мы потные, грязные, ходить в таком состоянии противно. Или это еще какое—то испытание?
Голоса девушек даже не пытались отдалиться и весь путь до кабинета я продолжала слушать гневные высказывания.
— Мне нужно принять ванну, — на удивление спокойный голос, послышался из толпы. Захотелось оглянуться и посмотреть кто это сказал, но я продолжала идти дальше.
— Я сломала каблук, это мои любимые туфли, — девушка хныкала и кажется готова в любой момент скатиться в истерику.
Мы как раз дошли до входа в башню. Я шла на несколько метров впереди и первая почувствовала, как по телу прошла приятная, прохладная волна водной магии, снимая всю усталость и оставляя влажные капли на форме и теле. Еще несколько шагов и я уже стою на лестнице ощущая легкий, теплый ветерок уносящий с собой всю влагу. Душ уже не нужен. Позади возмущенные голоса сменились восторженными ахами.
И вновь в аудиторию вошла только я. Профессор сидел за своим столом и сразу посмотрел на меня.
— Тебе нужно научиться скрывать свои возможности. Не показывай что ты отличаешься от них, — он сделал еле уловимый взмах в сторону двери.
Замерла не понимая о чем он говорит и кажется мужчина сообразил, что для меня не дошел смысл его слов.
— Ты можешь войти в любую дверь, потому что это твой дом. Тут нет ни одного помещения, что будет закрыто для тебя, но для других они все закрыты, кроме собственных комнат. Если не хочешь лишних вопросов, то попробуй сделать вид, что для тебя они тоже закрыты, либо позволь остальным также войти.
Я шокировано смотрела на преподавателя, в чьем голосе звучала нежность и забота, лицо же озарила счастливая улыбка. Но шокировало меня не это, а полное отсутствие чувств затопивших меня утром. У меня не было желания скакать от счастья и не было желания обнимать его, как самого любимого человека на свете. Видимо что—то отразилось на моем лице, потому что я не ожидала услышать от профессора следующую фразу:
— Мирейя, ну что ты так на меня смотришь, словно испепелить хочешь? И когда это ты закрываться научилась? Еще утром все твои эмоции не давали думать.
— Мирейя? Это мое второе имя? — мне сразу вспомнилась надпись на столе «Эллина М. Ромшерр». Улыбка пропала с лица мужчины, он явно сболтнул лишнего. У меня же было много вопросов. — В смысле закрываться? Вы тоже чувствуете мои эмоции?