Весной 301 года до н. э. после зимнего перемирия армии были перегруппированы, и решающее сражение произошло в самом центре Анатолии, возле фригийского города Синнады, при Ипсе. Это была «битва царей»: Лисимах и Селевк выставили против Антигона и Деметрия примерно равные силы, около 80 тыс. человек, но мощный корпус слонов Селевка склонил чашу весов в его пользу. Антигон был разбит и погиб, а Деметрий, чья блестящая кавалерийская атака не спасла отца, бежал в Эфес, где его ждала помощь флота, контролировавшего море, и поддержка приморских полисов. Сражение при Ипсе обернулось не только концом правления и гибелью 80-летнего Антигона: оно стало также поражением последней серьезной попытки восстановить политически единое, крепкое, прочно обосновавшееся на обоих берегах Эгейского моря царство, о котором мечтал Александр. Договор между диадохами, последовавший за разгромом Антигона, окончательно закрепил раздел империи, хотя некоторые из них еще безуспешно пытались воплотить миф о единстве.
Пока на греческом Востоке разворачивалось это соперничество и шла борьба, эллинистический Запад не меньше тревожили внутренние распри и опасность вторжения извне. С тех пор как Тимолеон из Коринфа в 337 году до н. э. сложил с себя полномочия, которыми его наделили сиракузяне и которые он безупречно исполнял, в великих Сиракузах впервые начались беспорядки. Город не был затронут кампанией 334–330 годов до н. э. эпирского правителя Александра Молосского, брата царицы Олимпиады и дяди Александра Великого, которого призвал в южную Италию город Тарент на помощь в борьбе против коренных племен — луканов и мессапов, уже давно его одолевавших: после блестящих успехов в Калабрии Александр Молосский поссорился с Тарентом и был убит, потерпев поражение от луканов. Чуть позже сиракузяне помогли Кротону, которому угрожали горцы Бруттия: здесь впервые отличился как военачальник молодой сиракузец незнатного происхождения (он занимался гончарным делом), но имевший замечательный военный талант — Агафокл. Диодор нарисовал яркий портрет этого неординарного человека, бывшего на Западе не менее выдающейся личностью, чем его современники-диадохи. Он, возглавляя наемников (condottieri), служил в южной Италии Таренту, затем Регию и, наконец, Сицилии в жестоких распрях противостоящих друг другу группировок, которые раздирали его собственную родину; потом он был избран стратегом: тогда, в 326–317 годах до н. э., опираясь на демократические силы по традиции греческих тираний, он захватил власть в Сиракузах и предал разграблению имущество истинных и вероятных сторонников олигархии, а их самих перебил (так погибло 4 тыс. человек, согласно Диодору), а их семьи на двое суток обрек на самое ужасное насилие. Затем, великолепно разыграв настоящий спектакль перед народным собранием и сделав вид, что отказывается от всех административных функций, он был единодушно избран стратегом с неограниченными полномочиями без указания срока их истечения и стал, таким образом, главой государства. Конечно, он долго отказывался принять царский титул и никогда не пытался увенчать себя диадемой — знаком царской власти. Но полномочия, которыми он располагал, делали его политическим и военным главой, сравнимым в этом отношении с диадохами на греческом Востоке. К тому же Диодор называет его династом[9] — обычно это слово историк употреблял по отношению к эллинистическим государям.
Агафокл прежде всего стремился подчинить своей власти большую часть греческой Сицилии, чтобы потом выступить против карфагенян, занявших восточную часть острова. После долгой череды военных операций, зачастую удачных, он тем не менее был разбит ими при Геле и с большим трудом смог добраться до Сиракуз (июнь 310). Но у него возник смелый план развернуть боевые действия в Африке, на самой территории Карфагена. Оставив своего брата охранять город, он покинул Сиракузы в августе того же года и через шесть дней морского пути достиг Туниса. За год войны он не добился победы и в это время был призван на помощь македонским полководцем Офеллой, который от имени Птолемея управлял Киренаикой, находящейся в десятках тысяч километров к востоку от Туниса. Действительно, несмотря на расстояние и безлюдье Сахары, окаймляющей побережье обоих Сиртов, греческие полисы Ливии и Карфагена имели общую границу, уже полвека как отмеченную Филеноровыми Жертвенниками[10]. Все попытки греков продвинуться дальше на запад отражались карфагенянами. У Офеллы, располагавшего сильным войском в Кирене и соседних полисах, жители которых имели опыт борьбы с африканскими племенами, был реальный шанс предпринять поход в земли Кинифа (регион Лепсис Магна) и в карфагенскую Африку. После серьезной подготовки он двинулся туда в 308 году до н. э. и, совершив тяжелый двухмесячный переход вдоль обоих Сиртов, привел к Тунису экспедиционную армию, в которой находились сто боевых колесниц — элитный корпус киренейских войск. Эта кампания, очевидно, была одобрена Птолемеем, который рассчитывал расширить таким образом свои владения в случае успеха своего военачальника. Но Агафокл, ставший неожиданно подозрительным к своему союзнику, чьи военные ресурсы его беспокоили, устроил ему засаду и убил его, затем набрал в свою собственную армию солдат Офеллы, оставшихся без военачальника. Он вел боевые действия в Тунисе еще в течение года, занимая и грабя города, но так и не смог взять Карфаген. В конце концов осенью 307 года до н. э., потерпев несколько крупных поражений и наведавшись в Сицилию, где в его отсутствие обстоятельства сложились не в его пользу, он вынужден был окончательно покинуть Африку, оставив там часть своей армии и двух своих сыновей, которых убили из мести разгневанные его уходом солдаты. Великая идея завоевания Африки закончилась провалом.
Кирена после смерти Офеллы восстала против Птолемея, которому пришлось в 300 году до н. э. отправить своего зятя Магаса вторично покорить провинцию. Тем временем Агафокл, вернувшийся на Сицилию, получил известия с Востока и, не считая себя чем-либо ниже диадохов, провозгласивших себя царями, он тоже принял царский титул, но по-прежнему отказывался увенчать себя диадемой, предпочитая этому восточному символу венец — традиционный знак духовного сана (позже то же самое сделает Юлий Цезарь — утверждали, что таким образом он хотел замаскировать свою лысину). Снова приняв управление Сицилией, Агафокл наконец смог договориться с Карфагеном на условиях территориального status quo ante[11] и возмещения ущерба золотом и зерном, которые карфагеняне должны были предоставить. Затем, уничтожив оппозицию, пытавшуюся выдворить его из Сиракуз, он установил там свою власть и впоследствии сосредоточил свои политические интересы на Италии и Адриатике.
Сражение при Ипсе, уничтожившее Антигона, позволило победителям разделить между собой земли старого царя в Восточном Средиземноморье. Если Птолемей, организовавший поход в Сирию, довольствовался сохранением своей власти над южной частью этого региона как защитного бастиона Египта, то Лисимах и Селевк получили наибольшую выгоду от одержанной сообща победы. Лисимах присвоил себе запад и центральную часть Малой Азии, за исключением Киликии, которая досталась брату Кассандра, и нескольких прибрежных крепостей, бывших владениями Птолемея. Селевк вместе с Северной Сирией получил выход к морю и надежду когда-нибудь отобрать у Птолемея Палестину. Кассандру были отданы европейские государства, и он рассчитывал стать полновластным правителем как Македонии, так и Греции. Большой помехой оставался Деметрий Полиоркет со своим по-прежнему мощным флотом, имевшим базы в Эгейском море благодаря существованию Лиги островитян, в Малой Азии (но ими вскоре завладеет Лисимах), на Кипре, в Тире и Сидоне на сирийском побережье и, наконец, в Элладе, в частности в Коринфе. Афины, правда, в ближайшем будущем освободились от его навязчивой защиты, отослав ему эскадру, стоявшую в Пирее. Эллинский союз, едва сложившись, развалился из-за поражения при Ипсе. Но его организатор, обладавший неуемным нравом, не собирался выходить из игры: он появлялся на политической сцене еще в течение пятнадцати лет.
10
Филеноровы Жертвенники — портовый город на границе между Карфагеном и Киреной, современный Мактар. По легенде, двое братьев-карфагенян добровольно принесли себя в жертву стране, и в их честь были воздвигнуты огромные погребальные курганы.