Племена кельтов уже многие годы угрожали северным границам Фракии и Македонии. Придя на Балканы с Дуная, они хлынули на юго-восток. Греки и македоняне опасались этих воинственных варваров, чьи нравы казались им дикими, как следует из длинного отступления, посвященного Павсанием их попытке разграбить храм в Дельфах (История Эллады. X, 19; и след). Птолемей с безрассудной неосторожностью, заслужившей ему прозвище Керавн («молния»), атаковал захватчиков в открытом поле, был ими разбит и погиб в сражении (начало 279). И снова Македония осталась без царя. Ситуация складывалась благоприятным образом для сына Полиоркета — Антигона Гоната: в ходе военных действий во Фракии он столкнулся с отрядом кельтов при Лисимахии и уничтожил их в результате блестяще проведенного маневра (277). Слава победы над ордами варваров, до тех пор непобедимых, заставила признать его в Македонии, правителем которой он стал в следующем году. На этот раз царство попало в хорошие руки. Как селевкидская монархия в Азии при Антиохе I, как лагидская монархия в Египте при Птолемее II Филадельфе, так и македонская монархия получила теперь в лице Антигона Гоната своего государя — энергичного и дальновидного, способного поддерживать ее внешнюю неприкосновенность и ее внутренний порядок. Около 280 года до н. э., после безуспешных авантюр диадохов, мир эллинистических государств наконец обрел четкие формы, стабильность которых нарушит только вмешательство Рима.
Глава 3
РАСЦВЕТ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ
История диадохов, полная неожиданных интриг и потрясающих поворотов, заслуживала относительно подробного рассмотрения ввиду важности той роли, которую в ней сыграли выдающиеся личности, чьи амбиции, страсти и даже капризы направляли ход событий. Но после 280 года до н. э. монархические государства, образовавшиеся на месте империи Александра, обретают определенное равновесие, и с этого момента их историю можно уже не прослеживать в деталях: теперь она развивается по нескольким простым законам, легко выводимым из общей массы все также запутанных событий. Таким образом, достаточно будет рассмотреть основные линии развития трех главных эллинистических государств III века до н. э., когда каждое из них под властью основателей династий достигло своего наивысшего подъема и пережило свой расцвет. Рядом с монархиями Лагидов, Селевкидов и Антигонидов, находясь в тесной связи с ними и вмешиваясь при случае в конфликты, возникающие между ними, процветали в течение более или менее долгого периода государства меньшего масштаба, такие как монархия Магаса в Кирене, монархия Атталидов в Пергаме, монархия Гиерона I в Сиракузах и царства на анатолийском побережье Черного моря. Кроме того, великое множество больших и малых, знаменитых или безвестных греческих полисов, иногда объединенных в союзы, чье военное могущество и политическое влияние росло, вели свое собственное существование, мечтая, как Афины или Спарта, о своем блестящем прошлом, извлекая, как Делос или Родос, свою пользу из сложившейся экономической и политической ситуации, поклоняясь своим богам, управляя своими внутренними делами, занимаясь внутренними проблемами, которые неизменно порождала повседневная жизнь и которые создавали для большинства греков социальную среду, в которой разворачивается история каждого человека. Не стоит забывать, что за сценой, на которой главные герои сталкивались в династических конфликтах, в борьбе за независимость или в захватнических войнах, непрерывно вспыхивавших из года в год, существовала глубинная и долговременная реальность греческого полиса, фундаментально не изменившаяся с классической эпохи.
Лагидское царство, основанное в Египте Птолемеем, сыном Лага, позже названным Сотером, было первым по времени из великих государств эллинистического мира. Его умный и прагматичный создатель с самого начала выработал политику осторожности и расчетливости, благодаря которой его династия надолго обосновалась в долине Нила, богатой внутренними ресурсами, умело осуществляя изнутри этого центрального региона, оказавшегося неприступным, тщательно продуманное расширение владений, заключая выгодные союзы, расчетливо оказывая поддержку другим. Мы видели, как всякий раз, когда назревала угроза безопасности Дельты, ему удавалось предпринять необходимые меры для ее отражения: Пердикка в 321 году до н. э., Антигон и Деметрий в 306-м получили здесь печальный опыт. Зато вне Египта Птолемей, в отличие от других диадохов, не пускался в рискованные операции ради неуемного честолюбия. Единственный среди них он никогда не стремился восстановить под своей властью мировую монархию, предпринимая лишь незначительные, но эффективные меры для защиты своей доли Александрова наследия.
Его первой целью было подчинить или, по крайней мере, контролировать Южную Сирию и Палестину — природный заслон на единственной наземной границе, со стороны которой Египту могло грозить вторжение: это уже была политика великих фараонов в новой империи. Лагид, совершенно естественно, намеревался воспользоваться этим традиционным египетским фактором, предлагаемым самой географией. Кроме того, эти регионы поставляли в египетские верфи строевой лес, которого не хватало в долине Нила. Поэтому Птолемей стал совершать один за другим походы в Палестину и Сирию, отступая при необходимости и возобновляя попытку при удобном случае, до тех пор пока сражение при Ипсе не позволило ему беспрепятственно туда проникнуть. Несколько лет спустя он пополнил свое завоевание, разгромив Деметрия Полиоркета и завладев его портами Тиром и Сидоном. Несмотря на уговоры Селевка, ни Птолемей Сотер, ни его сын Филадельф не собирались уступать ему Южную Сирию, называемую Келесирией[14] и находящуюся в непосредственной близости от самого центра селевкидской империи. Расположенная между двумя царствами, она являлась источником постоянных конфликтов, которые впоследствии привели к нескольким Сирийским войнам.
С той же точки зрения следует рассматривать лагидскую политику в отношении Кипра. Большой остров был разделен между несколькими маленькими монархическими государствами; с некоторыми из них Птолемей заключил союзы, как только воцарился в Египте. Он в кратчайшие сроки установил свое влияние на этом форпосте, который безусловно считал наиважнейшим. И не он один: Антигон в 306 году до н. э… отправил Деметрия отобрать остров у Птолемея — это была чувствительная потеря для Лагида, который тем не менее не отказался от мысли вернуть свои позиции и добился этого через десять лет. Кипр оставался лагидским владением до римского завоевания.
Более сложные отношения были с Киренаикой — старой греческой колонией в Ливии, отделенной от долины Нила примерно тысячью километров пустыни и лишенным удобных гаваней побережьем. Здесь находились процветающие древние греческие полисы, которые в свое время проявили свою почтительность Александру и которые в 322 году до н. э. подпали под личную власть Птолемея, воспользовавшегося внутренними разногласиями киренеян. Но дух независимости не покинул Кирену, и против лагидского господства в 312 году до н. э. и позже, в 306–305 годах до н. э., вспыхнули мятежи, а после ее отвоевания Магасом весь регион на полвека получил автономию — сначала де-факто, а позже де-юре. Для нового присоединения Киренаики к лагидскому царству потребовался династический брак и новая военная кампания. То, что Киренаика оставалась лагидской до захвата Кирены Римом, не означает, что обладание ею обошлось без потрясений, вызванных династическими спорами, в которых проявился подлинный характер этого внешнего владения Лагидов: действительно, греки Ливии продолжали жить собственной жизнью, осуществляли самоуправление, не слишком считаясь с египетской политикой, на протяжении всей эллинистической эпохи.
14
Келесирия, «полая Сирия» (греч.) — часть Сирии между Ливаном и Антиливаном и к востоку от них, позже — общее название Южной Сирии и Палестины.