А когда он пишет, что тот, кто услаждает, но пользы не приносит, – такой писатель хотя и имеет в себе нечто поэтическое, но предметов не знает, – тогда при этом он, по-видимому, предполагает, что всякое изображение предметов приносит пользу, а это, очевидно, не так. Если какой-нибудь поэт не приносит пользы, то этим не исключено, что он знает предметы и поэтически их изображает, не принося пользы.
Кроме того, он излишне обременяет испытанного поэта совершенным знанием диалектных особенностей, тогда как ему вполне достаточно того диалекта, на котором он взялся писать, или изучением всего относящегося до нравов и даже физики; не должно пугать и то, что поэт имеет дело со всеми характерами. А утверждения его, будто поэт нуждается в геометрии, географии, астрологии, судебном и морском искусстве, – это лишь мечты. Ибо если география необходима и прилична поэту, то почему бы этого не сказать и вообще о всех на свете ремеслах? Не говоря уже о том, что, прежде всего, это больше подобает философу – обладать знанием людей и такого рода ремесел…
…[А когда он говорит], что первое и минимальное в хорошем замысле – это краткость и наглядность, а в произведениях – наглядность и краткость, и оба эти качества являются достоянием искусства и поэта, – то следует спросить, что же он хочет обозначить как первое и что как минимальное? Ведь если первое есть свойство замысла, то нелепо человеку, отнесшему к замыслу столько всего другого, называть первейшим именно краткость и наглядность. Удивляюсь также, по какой причине он называет краткость – минимальным, а наглядность – первым?.. [Если под «первым» он имеет в виду] «самое лучшее», то можно ли это требование назвать минимальным? И насколько краткость и наглядность лучше, чем остальные свойства поэтики? И какая же необходимость представлять наглядно и кратко именно действительные предметы, тогда как у поэтов с очевидностью представляется много не только ложного, но и прямо мифического? И разве можно сомневаться, что то и другое является достоянием искусства и поэта? ведь это отнюдь не безызвестно, а, напротив, совершенно ясно для всех, кто заботится о краткости и наглядности, потому что именно искусству и поэту обязано существованием и это, и не только это, но и вообще все примечательное.
А когда он говорит, что для стихотворений самых крепких и лучших к перечисленным свойствам прибавляются еще пышность, вескость и отсутствие дешевки и легковесности и что это тоже находится во власти и в распоряжении поэта, который как бы имеет богатый материал предметов и характеров и собственный взгляд на мифы и рассказы с их истинностью и своеобразием, – то я спрашиваю, какие же стихотворения называет он крепкими и лучшими? и прежде всего, насколько необходимо придавать крепость лучшим стихотворениям и ненапряженность – простым и незначительным? и как это стихи ненапряженные перекликаются с надутыми? и как он понимает, что пышность нужна только таким и средним стихотворениям? И как это можно сказать, что «рассказ» хотя содержится и в средних стихотворениях, но преимущественное его место – в крепких? И какой рассказ весок и не легковесен? дешевка и легковесность, по-моему, вообще должны отсутствовать в стихотворениях, в том числе, конечно, и в таких.
«Представить собственно мифы и рассказы с их истинностью и своеобразием», – на это неспособен даже Тимей 3. А «разобраться в разнообразии того, что содержит истину», и «овладеть знанием всего» – это ведь одно и то же… И чем отличается утверждение, что это находится во власти и в распоряжении поэта, от утверждения, что это является достоянием искусства и поэта? Право, я не знаю, почему он не поставил здесь поэта первым. А что мы будем понимать под материалом, к которому обращается поэт? Ведь и в пьяной болтовне тоже сообщаются и своеобразные мифы, и рассказ, и истина. Зачем он приплел сюда истину, я вообще не понимаю, если рассказы дает сама жизнь.
Он хвалит красивую обработку даже в простом произведении, причем сам хочет сказать лишь то, что и простое произведение нуждается в красоте слов, а убеждает скорее в том, что если обработка вообще содействует изобразительности предметов и истины…