20, 67. Ведь только великому и сильному духу доступно считать незначительным и без колебаний презирать все то, что большинству представляется замечательным и прекрасным, и мощный дух и великая твердость нужны для того, чтобы все огорчения (а как много их и как разнообразны они в человеческой жизни и судьбе) переносить, ни на шаг не отступая от природы, ни на шаг не отступая от достоинства мудреца.
27, 93. Теперь нужно сказать о последней области добродетели (honestas), к которой относятся уважение и почтительность и то, что служит неким украшением жизни – сдержанность, скромность, всяческое обуздание душевных волнений и мера во всем. Вот здесь-то мы и встречаемая с тем, что по латыни может быть названо decorum [подобающее], а по-гречески называется prepon. Сущность его в том, что его нельзя отделить от добродетели (honestum), потому что все, что «подобает», – это добродетель, а всякая добродетель – «подобает» (decet). В чем же состоит различие между «подобающим» и добродетелью, легче понять, чем объяснить. Ведь все, что «подобает», становится таковым только в том случае, если ему предшествует добродетель. Поэтому не только в этой области добродетели, о которой у нас пойдет здесь речь, но и в трех предыдущих проявляется то, что «подобает». Ведь разумно мыслить и говорить, обдуманно делать то, что делаешь, в любом деле видеть и блюсти истину – все это «подобает», и наоборот: обманываться, заблуждаться, ошибаться, попадать впросак так же непристойно, как нести бред или рехнуться; и все справедливое пристойно и, наоборот, несправедливое как отвратительно, так и непристойно. Точно так же мы можем судить и о храбрости: то, что совершается мужественно и отважно – представляется достойным мужчины и подобающим ему. Поэтому то, что я называю decorum [подобающим], относится ко всякой добродетели и притом не запрятано где-то глубоко, а легко обнаруживается и находится на виду. Ведь есть нечто такое, что «подобает», и это мыслится во всякой добродетели (virtus) и может быть отделено от нее скорее в абстракции, чем на деле. Как прелесть и красота тела не могут быть отделены от здоровья, так и это понятие «подобающего», о котором мы ведем речь, целиком слито с добродетелью, хотя в абстракции, разумом, мы и можем их отделить одно от другого. Причем этому понятию можно дать двоякого рода определение, потому что под «подобающим» мы понимаем и нечто родовое, присущее всему понятию добродетели (honestas) в целом, и нечто другое, подчиненное первому, связанное с отдельными, частными добродетелями. В первом случае это понятие обычно определяют как «соответствие превосходству человека в том, в чем его природа отличается от остальных живых существ». Что же касается видового понятия, подчиненного первому, то его определяют как такого рода соответствие природе, в котором проявляются с неким благородством чувство меры и сдержанность (moderatio et temperantia).
28, 97. Такое толкование мы можем вывести из того понимания понятия «подобающего», которому следуют поэты, и о чем обычно подробнее говорится в иной связи. Мы говорим, что поэты тогда остаются верны тому, что «подобает», когда слова и поступки каждого персонажа соответствуют их характеру: например, если бы Эак или Минос 10 говорили: «пусть ненавидят, лишь бы боялись» или «могилой детям сам отец их стал», это показалось бы неуместным [неподобающим] (indecorum), потому что мы знаем, что и тот и другой были добродетельны; наоборот, когда то же самое говорит Атрей 11, публика аплодирует, потому что слова соответствуют характеру этого персонажа. Но поэты смогут судить, как подобает поступать тому или иному герою, исходя из характера каждого из них, нам же сама природа определила роль, поставив нас неизмеримо выше всех остальных живых существ; тем самым поэты, имея дело со множеством разнообразных характеров, должны предусмотреть, что соответствует характеру и что «подобает» даже злодеям, а поскольку нам природа предоставила играть роль твердых, скромных, сдержанных, почтительно-уважительных и та же самая природа учит нас не быть небрежными к тому, как мы ведем себя по отношению к другим людям, становится ясно, сколь широко поле деятельности и родового понятия «подобающего», распространяющегося на всю вообще добродетель (honestas), и того, которое проявляется в каждом отдельном виде добродетели (virtus). Ведь подобно тому, как красота тела волнует взор гармоническим сочетанием членов и доставляет наслаждение именно тем, что все части с какой-то [неизъяснимой] прелестью согласуются между собой, так и это понятие «подобающего», которое проявляется в жизни, вызывает одобрение тех, с кем приходится нам жить, упорядоченностью, последовательностью, сдержанностью во всех словах и всех поступках. А если так, то и каждый знатный, и все остальные должны проявлять какое-то уважение к людям. Потому, что пренебрегать самолюбием человека могут только люди высокомерные, мало того – вообще не желающие считаться ни с чем. Ибо в сознании людей существует различие между понятиями справедливости и уважения (verecundia). Справедливость состоит в том, чтобы не совершать насилия над людьми, уважение (verecundia) – чтобы не оскорблять их; именно в этом прежде всего проявляется сущность понятия «подобать». После всего сказанного, я полагаю, становится понятным, что представляет собой то, что мы называем «подобающим».