Выбрать главу

– Клянемся, клянемся именем Паллады, – ответил, немного подумав, Мегакл. – Завтра на заре вы сойдете с Акрополя и невозбранно вернетесь к своим очагам. Клянусь в том за себя, за товарищей-архонтов, за мудрый ареопаг. Радуйтесь, граждане!

Громкие клики всеобщей радости огласили воздух. Внизу, у подножия горы, произошло сильное движение. В воздух взлетело несколько факелов, и огненно-золотистые искры посыпались дождем во все стороны. Со стен Акрополя отвечали тем же.

Лучезарное солнце только что успело подняться из-за темных волн океана и озолотить своим светом крыши храмов афинского Акрополя, как на площадке перед капищем Паллады Килон уже собрал своих товарищей и обратился к ним с последним прощальным словом. Лицо его было бледно, на лбу, среди бровей, залегла глубокая складка. Видно было, что последнюю ночь этот воин провел без сна, в долгих, тяжелых думах.

– Товарищи! – обратился он к собравшимся. – Вы знаете, за что вы бились тут с согражданами, за что была пролита кровь ваших сподвижников, за что мы терпели страдания брани и муки голода. Идите же теперь по домам и снова мирно примитесь за прерванные дела ваши. В сознании принесенной отечеству пользы и в чаянии близкого освобождения своего народа от тяжелого рабства у евпатридов вы почерпнете силы для дальнейшего существования. Но помните одно, когда меня среди вас уже не будет: не доверяйте слепо евпатридам, а сами настойчиво требуйте проведения в жизнь обещанных законов. Помните, что всякий день проволочки – день гибели нашего общего святого дела. Я удаляюсь к тестю в Мегару, но душой я всегда буду с вами. Если бы когда-нибудь потребовался вам мой меч, вы пришлете мне гонца, и не успеет лучезарный Гелиос дважды совершить дневной путь свой, я уже буду среди вас. И еще помните: не доверяйте коварному Мегаклу. Его клятва непрочна и, может быть, лжива. Пусть каждый из вас привяжет по длинной веревке к алтарю богини Паллады и с ней в руках спустится вниз в город. Только под охраной святыни вы можете быть уверены в своей личной безопасности и неприкосновенности. Внемлите моему совету, и да хранят вас всемогущие боги! Прощайте, прощайте, славные товарищи!

Голос Килона дрогнул, и он, быстро прикрыв лицо свое краем гиматия, отошел в сторону…

Совет вождя товарищи его исполнили в точности. Но у них не хватило нужного для всех количества веревок, чтобы каждый мог привязать свою к алтарю богини, и они связали одну большую общую веревку; держась за нее, они вскоре стали спускаться вниз к городу. У подножия холма, на котором расположен Акрополь, их уже ожидали архонты и огромная толпа народа, безмолвно глядевшая на странное шествие людей, шедших друг за другом, крепко держась одною рукою за веревку, конец которой был прицеплен к алтарю богини Паллады. Выходившие из Акрополя оставили там мечи свои, посвятив их капищу.

На повороте спуска, почти у подножия холма, высилась старинная каменная постройка, храм «добрых богинь»[7]. Когда товарищи Килона достигли этого места, которое им пришлось круто обогнуть, тонкая веревка зацепилась за выступ колонны и внезапно порвалась.

Этого мига как будто только и ждали Мегакл и его сподвижники-алкмеониды. С неистовым криком бросились они на ошеломленных неожиданностью товарищей Килона. Первый удар дубиной поразил насмерть Филогнота, другой оглушил Каллиника. В одну секунду смятение стало общим. Обливаясь кровью, безоружные и столь предательски обманутые Мегаклом граждане бросились бежать назад к Акрополю. Но обратный путь им был уже загражден толпою изменников. Как смертельно раненные звери, многие несчастные, перескакивая чрез трупы товарищей, ринулись на алкмеонидов и, прорвав их строй, бросились в город. К счастью, дома архонтов стояли ближе других к Акрополю. С громким воплем вбежали туда преследуемые, ища защиты у домашних алтарей. Жены архонтов оказались добросердечнее своих мужей. Он дали беглецам приют и тем спасли многих из них от верной смерти.

Лучезарный же бог солнца по-прежнему быстро мчался в своей огненной колеснице по светлому небосклону, и ничто – ни предательство, ни стоны раненых и умирающих, ни жалобы возмущенных граждан, ни беззаконное ликование вероломного Мегакла и его клевретов по поводу избавления Афин от внутренних врагов – не могли остановить его ровного и быстрого бега. Его колесница, запряженная огненными конями, уже приближалась к берегам Океана на крайнем западе, уже стоял там наготове легкий челнок, в котором Гелиос обыкновенно возвращался по вечерам в страну блаженных эфиопов, уже розоперстая богиня Эос успела окрасить в пурпурно-багряный цвет то место, где небо сходится с землей, как из храма Паллады на афинском Акрополе вышел Килон и с ним маленький отряд мегарских телохранителей. Все были вооружены с головы до ног, готовые ежеминутно отразить внезапное нападение где-нибудь в засаде спрятавшихся врагов. Но опасения их были напрасны: вооруженных никто не посмел тронуть; они быстро спустились с холма и скоро скрылись в темноте быстро наступающей южной ночи. Когда звезды давно уже сверкали на небе, озаряя ярким светом мирно дремавшую землю, от берегов Аттики бесшумно отплыла трирема, быстро уносившая Килона и его телохранителей к соседней Мегаре.

вернуться

7

«Добрыми богинями» греки называли эвменид (у римлян – фурии), олицетворение мучительных угрызений совести.