Пока Эльмарис рассматривала удобную ванную, раза в два больше той, которой она пользовалась всю свою жизнь. Пока крутила туда и сюда красивые вентили, наблюдая за тем, как из причудливо изогнутого крана, текла попеременно то горячая, то холодная вода, в спальне появилось серебристое сияние, которое уплотнялось до тех пор, пока не превратилось в тонкий экран. Наконец посередине этого экрана прошла трещина и Лерс, раздвинув кромки грани вручную, шагнул в спальню. Сияние тут же исчезло, а боевик принялся оглядываться.
Не увидев сразу Эльмарис, он нахмурился, затем, заприметив распахнутую дверь в умывальную, широко улыбнулся.
— Мелкая! — позвал он. — Я пришел. Ты уже успокоилась?
Ну вот же гад! Эльмарис, хоть уже и пришла в себя и крови не жаждала так сильно, как в самом начале, все равно не могла спустить ему все безнаказанно. Прежде, чем выйти из умывальной, девушка прихватила с собой увесистый кувшин.
— Ну, — Лерс улыбался. Стоял, скрестив руки на груди, и явно чувствовал себя хозяином положения. — Поговорим?
— Конечно, — пропела Эльмарис, тоже растягивая губы в улыбке. Руку с кувшином она опустила, пряча свое оружие в складках ночной рубашки. — Поговорим. Только сначала я тебя убью. А потом будем разговаривать.
Кронпринц явно не ожидал от нее ничего подобного, потому что уворачиваться от брошенного снаряда даже не подумал. Кувшин кувыркнулся в воздухе, пролетел половину комнаты и со всего размаха врезался боевику в плечо. И, то ли сила броска была настолько велика, то ли, Лерс от неожиданности дернулся, но получилось так, что после столкновения, боевик пошатнулся, попытался удержать равновесие и сделал шаг назад. Поскользнулся и опрокинулся на спину, приложившись затылком о непокрытый ковром пол. Да так и остался лежать, без движения.
Эльмарис, которая готовилась произнести пламенную речь о том, насколько она сейчас презирает всех дарканцев, коронованных особ и мужчин в целом, поперхнулась воздухом.
— Лерс? — тихонько позвала, когда откашлялась. Ответа не последовало, и целительница забеспокоилась. — Лерс! — позвала уже громче. Ей по-прежнему никто не отозвался. — Ой, вот только не надо притворяться!
Однако, несмотря на недоверие и скептицизм, все же заволновалась и осторожно, не спуская глаз с лежащего на полу боевика, приблизилась. Опустилась рядом с ним на колени и потянулась проверить пульс. Крови вроде нигде видно не было, а значит, можно было надеяться, что на самом деле Лерс не очень пострадал… или же он и вовсе притворяется. Ну притворяется же?
Тонкие пальчики скользнули по мужскому подбородку, сползли на шею, Эльмарис пыталась нащупать пульс, но у нее почему-то ничего не получалось. То ли от волнения она что-то делала не так, то ли…
— Лерс! — на этот раз в голосе целительницы послышались панические нотки. — Только не умирай. Ну пожалуйста.
Девушка даже всхлипнула и наклонилась над лицом бывшего жениха, чтобы проверить, дышит ли он. В следующее мгновение хитро блеснули зеленые глаза, а сильные руки, сжали тонкую девичью талию.
Эльмарис только и успела, что вскрикнуть и упереться ладонями в грудь кронпринцу. Впрочем, ее сопротивление было безжалостно подавлено. Лерс целовал ее увлеченно, сжимая в объятиях с такой силой, что дышать становилось все труднее и труднее, прижимал к себе так, что почти уложил сверху. Затем и вовсе перекатился по ковру таким образом, что Эльмарис оказалась на спине, а он сам нависал сверху.
— Пусти меня немедленно! — зашипела целительница, когда поцелуй прервался. — Что ты вообще себе позволяешь?
— В смысле? — удивленно вскинул темные брови кронпринц. — Я целую свою невесту. Соскучился, ужас просто. Мы так давно не виделись и не…
— Вот и иди отсюда. К своей невесте! — мстительно поджала губы Эльмарис и повернула голову, стремясь уклониться от следующего поцелуя. — А меня верни домой и вообще… не показывайся мне больше на глаза. Я тебя знать не хочу!
— Эээ… мелкая, я чего-то не понял?
— И не смей называть меня мелкой! — на этот раз девушка не выдержала и принялась колотить его кулачками по груди. — У тебя больше нет такого права и вообще… вообще… почему ты не увернулся?
— В смысле? — кронпринц выглядел опешившим. Он никак не мог уловить логики или последовательности в претензиях. — От чего увернулся и почему не имею права?
— От кувшина! Почему ты не увернулся, когда я бросила в тебя кувшин?
— Ну… — боевик пожал плечами, — ты же его бросала, чтобы попасть, разве нет? Я просто решил, что не стоит лишать тебя этого удовольствия.