— А на самом деле? — Себастьян усмехнулся. Нет, с одной стороны он верил в то, что рассказывала ему эта странная девушка с самыми удивительными во всех мирах глазами, с другой же… Слишком близко лорд Шаэсс находился к трону Дарканской империи, слишком давно уже жил и очень хорошо понимал, что восстать против существующей власти только из-за женщины может лишь недальновидный идиот. Рассказанная история вполне могла иметь место, и Шаэсс не сомневался в этом, но… восстание? Нет, там была другая, более весомая причина.
— А кто знает? — прошептала девушка, склонившись почти к самому его уху. Ее дыхание слегка пошевелило коротко обстриженные пряди волос, пощекотало кожу, рождая в теле легкую дрожь. — Быть может, все было именно так, как я рассказала. А быть может… Император просто заигрался и главы великих родов мечтали о том, чтобы сменить правящую династию? И сделали ставку на того из Наследников, который им что-то пообещал. А тут… такой повод. Но так или иначе, смута началась. Наследник, ослепленный горем из-за потери любимой, восстал против отца и тогда Император своей волей назначил его жертвой.
— Умно, — усмехнулся Себастьян. — Вот так взять и одним ударом устранить недовольного потомка и утихомирить эти ваши грани…
— Чшш! Не надо так отзываться о гранях. Они все слышат, все видят… и они уже давно взывают к нам, требуя свою жертву. Им нужна кровь… нужна сила, а в тебе ее слишком много. Я чувствую… вижу, как переливается в тебе магия. И грани тоже это чувствуют. И они желают получить свое. Ты не представляешь, Ши-Аэсс, насколько они голодны, как истощены… Старуха Аскарат была права, ты пришел в Хераш именно в то время, когда тянуть уже стало невозможно. Ты и представить себе не можешь, сколько наследников поглотили грани, сколько силы они выпили, но из-за того, что столетия назад они не получили желаемого, наш мир разваливается на кусочки. Магия почти совсем ушла, Император… он уже не может сдерживать грани, в нем почти не осталось магии. Великие рода… от них ничего не осталось. С тех пор, как шесть из них восстали и, сломав грани, ушли из Хераша следом за мятежным Ши-Аэссом, наш мир умирает.
— И я призван сюда, чтобы восстановить равновесие? — зло выплюнул Себастьян. — Должен пожертвовать собой и сдохнуть на этом алтаре ради того, чтобы ваш мир процветал? Ошибочка вышла, детка, — лорд Шаэсс повернул голову и, прищурившись, посмотрел прямо в глаза девушке, — Я не привык жертвовать собой, ради непонятных мне целей и высоких идеалов. Впрочем, ради понятных целей, тоже жертвовать не привык. И уж точно не собираюсь поддаваться. Добровольного согласия от меня можете не ожидать!
Она рассмеялась, откинув за спину пряди темных волос. И в этот момент была чудо как хороша. Себастьян даже залюбовался ей на миг, забыв о том, что они вроде как враги и он обязан ее ненавидеть.
— Вот и хорошо, — отсмеявшись, твердо произнесла девушка. — Другого я от тебя не ожидала. Аскарат не ошиблась, хоть и была безумна. Она предсказала твое появление и даже вызвалась лично отправиться за грани ради того, чтобы привести тебя в наш мир. Она знала, что ты сможешь удержать грани. В тебе есть сила. Много силы, ты наполнен ею до краев. Я вижу, как она плещется внутри твоего тела, как требует выхода наружу.
В следующий момент она сделал резкое движение рукой. Себастьян успел заметить, что в пальцах у нее зажата все та же кисточка. Мягкий ворс коснулся его груди, а потом…
Себастьян внутренне напрягся. Он готовился если не к смерти, то к боли точно. Сосредоточился на том, чтобы призвать магию. И пусть в Хераше его силы не работали, как положено, магия не отзывалась, но привыкнув к тому, что всю свою жизнь, она была его частью, неотъемлемой составляющей сущности самого лорда Шаэсса, он и сейчас полагался на силы, данные ему от рождения. Однако случившееся, оказалось для Себастьяна полной неожиданностью.
Рахшанна что-то нарисовала у него на груди, затем попеременно коснулась кисточкой каждого плеча, и… Себастьян вдруг почувствовал, что стал свободен. Камень, что цепко держал его в своих объятиях, как бы ни напрягался главный ассар и как бы он ни пытался освободиться, не позволял даже шевельнуть пальцем, стал вдруг мягким и теплым. А затем просто стек с его тела, освобождая от плена.