Понизив голос, он завершил проповедь отеческим шепотом, рассказав напоследок от начала до конца вымышленную, но оттого не менее поучительную историю о старом грешнике, который на одре болезни, вняв мольбам Элмера, понял, что ему следует немедленно покаяться, но затем откладывал свое покаяние слишком долго. Он умер, окруженный добродетельными и убитыми скорбью дочерьми, и, как следует полагать, прямым путем отправился в лапы дьявола
Когда Элмер бодрой рысцой подлетел к дверям, чтобы попрощаться с теми, кто не оставался на занятия в воскресной школе, ему не менее шестнадцати раз пришлось выслушать одно и то же: "Очень поучительная проповедь, брат, и как изысканно составлена'" - и он шестнадцать раз с юношеским жаром благодарно тряс руку тому, кто это сказал, - поистине умилительное зрелище!
Староста Бейнс похлопал его по плечу.
- Первый раз вижу, брат, чтобы такой молодой проповедник так отлично справился с темой. Познакомьтесь: моя дочь Лулу.
Так вот она наконец та девушка, о которой он не переставал мечтать с того дня, как поступил в Мизпахскую семинарию!
Лулу Бейнс была похожа на котенка - маленького, серого с белым котеночка с розовым бантиком. Во время проповеди она сидела в заднем ряду, за печкой, и поэтому он ее не заметил. Зато сейчас он пожирал ее глазами. Возбуждение, вызванное в нем шумным успехом проповеди, было ничто в сравнении с бурей чувств, охватившей его в эту минуту. Значит, во время его грядущих богоугодных трудов рядом с ним будет находиться она! Жизнь стала радужной, полной надежд сказкой… Он пожал ей руку и, стараясь говорить сдержанно, произнес:
- Очень приятно познакомиться, сестра Лулу.
Лулу было лет девятнадцать. В воскресной школе она вела занятия с немногочисленной группой двенадцатилетних мальчиков. Элмер рассчитывал, что, когда начнется воскресная школа, он улизнет, оставив учеников на попечение Фрэнка Шалларда, а сам отыщет укромное местечко и будет сидеть себе, покуривая питсбургскую сигару, однако под влиянием новоявленного духовного откровения он остался в школе и, сияя пасторским благоволением, внушительно, но в то же время по-братски беседовал с мальчишками из класса Лулу.
- Если хотите вырасти здоровыми и крепкими, словом, настоящими ребятами, надо только внимательно выслушать все, что расскажет вам мисс Бейнс о замечательном храме, который построил царь Соломон, - журчал он. Дети жались и застенчиво хихикали - ну и что же? Зато ему улыбалась Лулу, серый котенок с ласковыми глазками… Маленький мягкий котеночек.
- Ах, брат Гентри, - промурлыкала Лулу, - так страшно при вас говорить, просто не смею… - И он окунулся в глубокий блеск огромных глаз, и ее лепет показался ему ангельским хором, песнью жаворонка, целым оркестром флейт…
Занятия в воскресной школе кончились. Нет, он не мог ее отпустить! Надо ее удержать еще немножко…
- Знаете что, сестра Лулу, пойдемте, я вам покажу дрезину, на которой мы приехали с Фрэнком… с братом Шаллардом. Ну и забавная штука! Со смеху умрешь!
Линейная бригада проезжала мимо станции Шенейм по крайней мере раз десять в неделю, так что ручные дрезины никак не могли быть для Лулу потрясающей новинкой, но все-таки она засеменила рядом и с кокетливым изумлением осмотрела дрезину, восхищенно ахая:
- О-о, как интересно! Как же это вы доехали на такой штуке? Вот чудеса!
Она весело распрощалась с ними, и Элмер ревниво заметил, что она так же тепло пожала руку Фрэнка, как и его собственную.
"Пусть только попробует увиваться возле моей девочки!" - думал Элмер, работая рычагами на обратном пути в Вавилон.
Он и не подумал поздравить Фрэнка, хотя тот не только справился со своими страхами перед деревенскими тугодумами (Фрэнк всегда жил только в городах), но и сумел так рассказать о храме Соломоновом, что вместо унылого предмета, построенного из неведомого материала под названием "локти", дети увидели священную обитель всемогущего и грозного божества.
Вот уже два воскресенья подряд Элмер тщетно старался заставить Лулу почувствовать, что он не только молодой и подающий надежды пророк, но и весьма заслуживающий внимания мужчина. Как назло кругом постоянно было слишком много народа. Один лишь раз удалось ему остаться с ней наедине: они отправились за полмили навестить больную старушку. По дороге Лулу кокетливо вскидывала на него глазки из-под длинных ресниц (серый с белым котенок в маленькой шапочке, тоже серой, пушистой, мягонькой - так и хотелось погладить!).
Он начал наугад:
- Вам уж, наверное, до смерти наскучили мои проповеди?
- О, нет! Нет! Вы читаете просто изумительно!
- Правда? Честное слово?
- Ну да!
Он поглядел сверху вниз на ее детское личико, поймал ее взгляд и игриво воскликнул:
- Ах, проказник этот ветер! Смотрите, как у нас пылают щечки, как разрумянились эти милые губки! Нет, это, наверное, кто-то расцеловал их по пути в церковь!
- Нет, что вы…
Вид у нее был огорченный, почти испуганный.
"Ого! Задний ход, братец! - осадил он себя. - Не туда повернул. Видно, вовсе никакая не вертушка, ошибся. Видно, совсем еще невинность. Как смутилась, бедная девочка! Может, и не стоит ее будоражить… А-а, чего там, совсем не вредно, если кто-то и поухаживает раз в жизни со знанием дела!"
Первым делом - восстановить безупречность своей пастырской репутации.
- Ну-ну, я пошутил. Я просто хотел сказать: жаль, если такая прелестная девушка, как вы, ни с кем не помолвлена. Но ведь у вас, наверно, есть жених - да?
- Нет. Мне очень нравился один человек, но он уехал в Кливленд работать и, думаю, забыл меня.
- О, это печально!
Как надежно, сильно, ободряюще сжали ей руку его пальцы! Она благодарно взглянула на него, а когда они пришли к больной и Лулу услышала, как долго и горячо молится брат Гентри, как проникновенно рассуждает о смерти, которой, в сущности, нет, которая не причиняет страданий (у старухи был рак), Лулу стала смотреть на него даже с благоговением.
На обратном пути он задал последний пробный вопрос:
- Но если вы даже и не помолвлены, сестра Лулу, ручаюсь, что по вас тут сходит с ума не один паренек.
- Да нет же! Я, правда, встречаюсь с моим троюродным братом Флойдом Нейлором, но только он - такая размазня! С ним никакого веселья…
И преподобный мистер Гентри решил, что за весельем дело не станет.
В субботу, после полудня, Элмер и Фрэнк отправились в Шенейм украшать церковь к торжественной службе в День Благодарения. Чтобы не делать два лишних конца - в Вавилон и обратно, они договорились, что переночуют в просторном доме церковного старосты Бейнса. Лулу Бейнс со своей кузиной, мисс Болдуин, старой девой, помогали им украшать церковь, иными словами, делали за них всю работу. Они развешивали в зале гирлянды из еловых веток и раскладывали перед кафедрой символы урожая - тыквы, желтый маис и бархатистый сумах.
В то время как Фрэнк обсуждал со старой девой декоративные достоинства тыквы, Элмер обратился к Лулу:
- Мне нужен ваш совет, Лулу, сестра Лулу. Как вы думаете: стоит мне в завтрашней проповеди объяснить… (они стояли рядом. Какие прелестные узенькие плечики, нежные, пухлые щечки! Он должен их поцеловать… Должен! Его качнуло к ней. Проклятый Фрэнк, проклятая старая дева! И что они здесь торчат?)… объяснить, что все эти дары урожая, бесценные сами по себе и необходимые для жрат… для праздничной трапезы, - они, в сущности, представляют собою не что иное, как символ, вещественное проявление?… Садитесь же, Лулу, у вас утомленный вид, проявление более ценных духовных даров, которые шлет нам небо, - и не только в пору жатвы. Понимаете ли, это весьма важный момент…
(Ее рука упала, коснувшись его колена, и легла на скамью. Какая она белая на фоне тускло-коричневой скамьи! Ее юная, упругая грудь обрисовывалась под блузкой из клетчатой шотландки. Он должен коснуться ее руки! Его пальцы подкрались к ней, коснулись как бы случайно, ну, конечно, случайно! Лулу внимала, преданно глядя на него, а он рокотал все в том же возвышенном стиле.)