Не пренебрегал епископ историей и экономикой: у него была одиннадцатитомная, роскошно изданная и иллюстрированная "Полная всеобщая история" преподобного доктора Хокета, купленная у букиниста, "Экономика" Хедли [140] и труд, озаглавленный "Братская любовь - разрешение проблемы капитализма и труда".
И все-таки не камин и не библиотека, а путевые сувениры придавали резиденции епископа особый шик, недосягаемый для прочих домов Девон-Вудса. Епископ и его супруга обожали путешествовать. В течение шести месяцев они обследовали миссии в Японии, Корее, Китае, Индии, на Яве, Борнео и Филиппинских островах, где епископ Тумис приобрел солидные сведения о всех восточных правительствах, религиях, психологии, торговле и отелях. Но, кроме того, шесть лет подряд они проводили летние месяцы в Европе, всякий раз выбирая самые изысканные и привилегированные туристические маршруты. Как-то раз они целых три недели осматривали только один Лондон, отклоняясь в сторону не далее Оксфорда, Кентербери, Стрэтфорда; в другой раз четыре дня бродили пешком по Тиролю, а переправляясь однажды на пароходе через Ла-Манш, повстречали человека, который, по словам стюарда, был настоящий лорд.
В гостиной веяло ароматом приключений. Не то, чтобы там было особенно много заморских вещиц, - епископ считал, что ни к чему навозить иноземную мебель и прочие вещи, когда на родине делают все самое лучшее, но что касается фотографий!… Супруги Тумисы были завзятыми любителями фотографии и привезли с собою весь мир на своих снимках.
Здесь был и храм Неба в Пекине, а перед ним - сам епископ, и Великие Пирамиды с миссис Тумис подле одной из них, и Миланский собор, а у портала - они оба. Снимал на сей раз гид-итальянец, весьма услужливый джентльмен, уверявший епископа, что он сторонник сухого закона.
В эту комнату и вошел Элмер Гентри, весь - воплощенная любезность. Он склонился над рукою миссис Тумис так низко, будто хотел поцеловать ее, прошелестев:
- О, если бы вы только знали, какая это честь для меня!
И миссис Тумис, дородная особа в очках, застенчивая, но оживленная, зарделась и взглянула на епископа, словно говоря: "Ну что ж, милый, он и вправду славный парень!"
Он почтительно пожал руку епископу и прогудел:
- Как великодушно с вашей стороны оказать гостеприимство бездомному страннику!
- Вздор, брат, чепуха! Нам хочется, чтобы вы чувствовали себя как дома. Не хотите ли до ужина взглянуть на наши книги, фотографии и разные вещицы, которые мы с моей старушкой собрали во время путешествий по делам церкви? Вот это, например, может вас заинтересовать: это фотография парламента или Вестминстера, как его называют в Лондоне, в Англии, - вроде как наш Капитолий в Вашингтоне.
- Вот как? Ну, чудеса!
- А вот эта фотография тоже небезынтересна. Это сюжет, который очень редко удается фотографам - я даже послал этот снимок в "Национальный Географический Журнал" (и хотя из-за обилия материала они его не поместили, но один из редакторов написал мне - у меня где-то даже сохранилось письмо, - что это действительно очень интересный и необычный снимок). Он сделан прямо у Сакра-Кер, знаменитой парижской церкви, на вершине холма Моунт-мартер, и если вы вглядитесь внимательно, то по странному освещению догадаетесь, что снимок сделан как раз перед восходом солнца! А ведь как превосходно получилось! Та дама справа - миссис Тумис. Да, сэр, живой кусочек Парижа!
- Подумать только, как интересно! Париж! Скажите, пожалуйста!
- Да, но что за ужасные нравы в этом Париже, доктор Гентри! Я уж не говорю о пороках самих французов - это дело их совести, - хотя я, понятно, ратую за как можно более активное и широкое распространение наших американских протестантских миссий - там, да и во всех других европейских странах, задыхающихся в зловонной тьме католицизма! Но что особенно печалит меня - а я знаю, о чем говорю, ибо видел эту грустную картину собственными глазами, - и что, конечно, опечалило бы и вас, доктор Гентри, - это наша славная американская молодежь, которая, попадая туда, не извлекает пользы из этих поучений в камнях, из живой истории, запечатленной в памятниках архитектуры, а с головой уходит в жизнь, полную безрассудного и буйного веселья, а быть может, и прямой безнравственности! Да, это наводит на размышления, доктор Гентри!
- Да, разумеется! Кстати, епископ… не "доктор Гентри", а просто "преподобный" мистер Гентри - и все.
- Но, кажется, в ваших проспектах…
- О, это ошибка моего агента по рекламе. Ему уж от меня хорошо досталось за это!
- Так, так! Что ж, молодчина, что прямо сказали! Не так-то легко нам, слабым смертным, отказываться от почестей и званий, безразлично, по праву достались они нам или нет. Впрочем, я уверен, что для вас это лишь вопрос времени - вы-то, безусловно, удостоитесь высокой чести носить звание доктора богословия… не сочтите меня нескромным, что я в таких выражениях говорю о звании, которое ношу сам… О да, для человека, в котором, как в вас, сила сочетается с красноречием, личным обаянием и владением изысканными оборотами речи, это может быть только вопросом времени.
- Везли, милый, ужин подан.
- Да, хорошо, дорогая. Дамы, доктор Гентри… то есть мистер Гентри - дамы, как вы, быть может, уже успели заметить, исходят из той любопытной точки зрения, что хозяйство должно идти заведенным порядком, и эти милые дамы готовы, не задумываясь, прервать даже отвлеченный философский спор, чтобы пригласить нас к праздничной трапезе, когда, по их мнению, для этого настало время. Что до меня, то я спешу повиноваться и… Кстати, после ужина тут найдется еще парочка фотографий, на которые вам будет любопытно взглянуть. Кроме того, я очень рекомендую вам порыться в моих книгах. Я знаю, бедному епископу не подобает поддаваться страсти к обладанию благами земными, но, каюсь, в одном грешен - в чрезмерной любви к обладанию шедеврами литературы… Да, дорогая, идем. Тужур ла фам, мистер Гентри - всегда эти женщины! Кстати, вы не женаты?
- Пока нет, сэр.
- М-да, а вам следовало бы подумать об этом. Должен вам сказать, что холостой проповедник всегда подвергается многочисленным - и, разумеется, зачастую несправедливым - нападкам, которые серьезно тормозят его карьеру. Да, дорогая, мы идем.
На столе уже лежали горячие булочки, спрятанные в салфетках, свернутых в виде рогов изобилия, и ужин начался с фруктового коктейля из апельсинов, яблок и консервированных ананасов.