Жизнь реальна! Жизнь серьезна!
Ей могила не предел.
И еще - вслушайтесь, ритм какой шикарный:
Жизнь великих учит малых
Чистоты блюсти закон
И оставить, умирая,
След свой на песке времен !
Читал я это давным-давно, в школе еще, да некому было разъяснить мне смысл, как я собираюсь теперь разъяснить моей пастве. Вы только вдумайтесь: "Ей могила - не предел"! Чем Лонгфелло не проповедник такой же, как мы с вами? А?
- Да, правда ваша. Надо будет прочесть его стихи. Не дадите почитать?
- Непременно, Клайд! Вам это только пойдет на пользу. Молодому проповеднику вроде вас нельзя забывать - если вы позволите старшему коллеге обратить на это ваше внимание - о том, что образование наше не является законченным с того момента, как мы начинаем проповедовать. Мы обязаны и дальше расширять свой кругозор. Понимаете, что я имею в виду? Для начала я вам дам почитать "Дэвида Копперфилда". Сколько там прекрасных мест! Вот, например, та сцена, когда… У этого Дэвида, понимаете, была тетка, и все ее считали просто старой каргой, а отчим бедного малыша… - пусть вас не покоробит, что я, священник, произношу это слово, но только этот отчим, он был настоящий сукин сын и ужасно обращался с Дэвидом, просто жутко. Ну, Дэвид сбежал от него и разыскал дом тетки, а тетка-то оказалась первый сорт и приняла его чудесно. Вас наверняка слеза прошибет в том месте, где он приходит к ней в дом, а она его не узнает, а он говорит ей, кто он такой, и она тогда опускается возле него на колени… И вывод можно сделать: не считай человека плохим только потому, что ты просто его не понимаешь… Да, сильная вещь! Да, сэр, "Дэвид Копперфилд"!… От такой книжки ничего, кроме пользы!
- "Дэвид Копперфилд"… Название как будто слыхал. Спасибо вам, брат, что пришли, рассказали.
- Ну что вы, пустяки! Рад помочь, чем могу, Клайд!
Успехи в роли наставника мистера Клайда Типпи по части литературы и морали побудили Элмера с новым рвением приняться за свои изыскания. Да, он понесет в мир не только добродетель, но и красоту!
Поразмыслив, он решил, что наилучшим подарком изумленному и жаждущему откровений миру будет Лонгфелло, и он одолел много-много страниц, глубокомысленно отмечая те строфы, которым посчастливилось заслужить его одобрение и в которых не говорилось о вине.
…жить никогда не поздно,
Погаснет светлый ум - с последним биеньем сердца.
Катон [149] - глубоким старцем греческий учил,
Софокл [150] - "Эдипа" написал, одной ногой
Уже в могиле стоя;
Симонидас [151] -
Всех победил на состязании поэтов,
Когда ему за восемьдесят было.
Элмер не очень ясно представлял себе, кто такой Симонидас, но эти поучительные строки послужили укреплением его проповедей в каждом из тех приходов, в которых ему суждено было священствовать.
Не менее победоносно справился он с Джеймсом Расселом Лоуэллом [152], Уитьером [153] и Эллой Уилер Уилкокс. От Киплинга он отказался, так как заметил, что читает его с удовольствием, и заключил отсюда, что это не стоящий поэт. Зато, открыв Роберта Бернса, он остался страшно доволен собою.
Но вот он вступил в единоборство с Джошией Ройсом [154].
Епископ Везли Р. Тумис советовал Элмеру читать философов вообще и Ройса в частности. Сам он, по его словам, не смог уделить Ройсу столько времени, сколько хотелось бы, но он знал, что творения Ройса представляют собой богатое поле для любителя интеллектуальных изысканий. Оттого и получилось, что Элмер как-то вернулся из Спарты с двумя томами ройсовского труда "Мир и индивид" (а кстати, и с двумя новыми детективными романами).
"Полистаем этого Ройса, - думал он, - и приятно и с пользой для себя. А потом позаимствуем мыслишек и у других философов, о которых приходилось слышать: Джеймса [155], Канта, Бергсона [156] и этого - как его… с таким забавным именем… Спинозы, кажется?"
Он доверчиво раскрыл первый том Ройса и в ужасе отпрянул.
В его распоряжении был мирный, долгий свободный вечер, за который ему предстояло набраться мудрости. Он трудился на совесть. Каждую фразу он перечитывал по шесть раз. Уголки его рта беспомощно поникли. Какая несправедливость, чтобы воина христова, не жалеющего времени на то, чтобы воспринять чужие идеи, подвергали такой жестокой пытке! Он вздохнул и перечел первый параграф. Вздохнул еще раз, и книга выпала из рук на колени.
Он оглянулся. Рядом на этажерке лежал один из детективных романов. Элмер достал его. Завязка, как и во всяком приличном детективном романе, происходила ночью, в баре таверны Кот и Скрипка; снаружи бушевал ветер, и дождь барабанил по стеклам старинных окон; но в баре было тепло и уютно; на красные занавеси ложились блики от пылающего камина, а начищенные до блеска ручки пивного насоса…
Через час Элмер дошел до того места, в котором на инспектора Скотленд-Ярда нападает из-за дроковых кустов маньяк. В волнении он положил ногу на ногу. Ройс скатился на пол, где и остался лежать.
Но Элмер все-таки не сдавался. Не прошло и трех месяцев, как он уж добрался до пятьдесят первой страницы первого тома Ройса и тут завяз в подстрочном примечании:
"В трудах ученых схоластов, таких, как скажем, "Disputations of Suarez", наша терминология употребляется главным образом в следующем смысле. "Бытие" (или ens), взятое в его наиболее абстрактном значении, способно, по утверждению этих авторов, относиться в равной степени как к философскому "что", так и к философскому "то". Таким образом, говоря о бытии человека, я могу, соответственно этому употреблению, иметь в виду либо идеальную природу человека в отвлечении от его существования, либо, наоборот, существование человека. Термин "Бытие" здесь применим к обоим этим столь резко отличным друг от друга понятиям, и в этом смысле мы можем рассматривать Бытие двояко. В качестве философского "что" оно означает сущность вещей, или Esse Essentiae. В этом смысле под Бытием человека мы просто подразумеваем дефиницию того, что есть человек как идея. В качестве же философского "то" Бытие означает сущность сущего, или Esse Existentiae. Esse Existentiae человека, или сущность его сущего, является, таким образом, тем, чем оно обладало бы лишь в том случае, если бы существовало. Вследствие этого авторы-схоласты, о которых здесь идет речь, всегда вынуждены в каждом частном случае указывать, что именно они имеют в виду под термином Ens или Бытие: философское "то" или философское "что" - Esse Essentiae, или Existentiae".
Преподобный Элмер Гентри глубоко перевел дух, спокойно закрыл книгу и возопил:
- О-ох, да заткнись ты!…
С тех пор он больше никогда не брался за философов более сложных, чем Уоллес Д. Уотлс [157] или Эдвард Бок [158].
Элмер не пренебрегал своими, не слишком обременительными обязанностями. Он ходил удить рыбу, чем снискал себе расположение мужской половины населения Банджо-Кроссинга. Он завел себе собаку - тоже разумный и вполне мужской поступок, и хотя во время прогулок за городом ему случалось давать собачке пинка, на людях он всегда бурно выражал свое расположение к. ней Время от времени он ездил в Спарту, чтобы купить книги, сходить в кино, украдкой заглянуть в театр. И хотя его прельщали развлечения другого сорта еще менее поощряемые методистской церковью, он, право же, честно старался устоять.
С помощью энтузиазма и наглости он собрал средства на погашение почти всего церковного долга и повел агитацию за приобретение нового ковра. Рискуя навлечь на себя немилость, он пригласил как-то в воскресенье вечером в церковь музыканта для исполнения соло на корнете. Он стойко воздерживался от ухаживания за четырнадцатилетней дочерью своей квартирной хозяйки - лишь раза два поцеловал ее, и то шутя. Короче говоря, он неустанно творил добро и являл собою образец пасторского благочестия.