По возвращении Папа сказал, что у них с воякой вышла размолвка. Кончилось тем, что Папа подрихтовал ему физию левым хуком, при этом слегка раскровянив себе большой палец сбоку от костяшки.
Я спросил, из-за чего случилась их ссора.
— Из-за того, что он был поганцем, Дэниел, — пояснил Папа. — Просто он был поганцем.
И мы с Кэти признали это веским основанием.
С виду наш дом не особо отличался от большинства летних дач или скромных коттеджей на окраинах заштатных городков, где коротают свой век старики и всякая беднота. Папа не был архитектором, но его навыков и умений хватило на то, чтобы следовать эскизному проекту, который он походя умыкнул из какой-то муниципальной конторы.
В то же время дом этот был куда прочнее большинства своих собратьев, поскольку при его возведении использовались более качественные кирпичи, цемент, камни и бревна. Я не сомневался, что он сможет простоять в целости и сохранности на десятки сезонов дольше, чем хибары, понастроенные вдоль трасс перед въездом в город. Да и смотрелся он не в пример симпатичнее. Зеленый мох и лесной плющ наперегонки карабкались по его стенам, дабы он как можно скорее вновь слился с окружающим ландшафтом. Каждый раз при смене времен года дом казался все более старым по сравнению с его действительным возрастом, а чем старше он выглядел, тем крепче была наша вера в его надежность и долговечность — как оно и положено всем настоящим домам и всем людям, называющим эти дома родными.
Как только внешние стены достигли проектной высоты, я приступил к разбивке цветника. Воспользовался траншеей, которую Папа выкопал под фундамент, а после его закладки так и не удосужился засыпать оставшийся проем. Я этот проем расширил и натаскал туда компоста, а также свежего навоза из конюшен в восьми милях от нас, где маленькие девочки в желто-коричневых бриджах и блескучих сапожках катались на пони в манеже с заливным освещением. Я посадил фиалки, нарциссы и розы самых разных цветов, а также черенки какого-то вьющегося растения с белыми цветками, которое обнаружил на одной старой каменной изгороди. Время года было неподходящим для посадки, но некоторые семена все же проросли, а на следующий год молодых побегов стало больше. Терпеливое ожидание — вот из чего составляется воистину родной дом. Ты постепенно делаешь его своим, обживаешь, приспосабливаешь его и себя к сменяющимся сезонам, к проходящим месяцам и годам.
Мы прибыли сюда перед моим четырнадцатым днем рождения, а Кэти чуть ранее стукнуло пятнадцать. Лето только начиналось, и у Папы было довольно времени для строительства. Он собирался полностью управиться задолго до наступления зимы, и уже к середине сентября в доме были созданы мало-мальские условия для проживания. А до того мы ночевали в двух списанных армейских фургонах, которые Папа приобрел у одного барыги в Донкастере и перегнал сюда окольными проселочными дорогами. Мы протянули между ними несколько стальных тросов, а поверх настелили брезент, надежно его закрепив, и в результате получили укрытие от дождя. Папа спал в одном фургоне, мы с Кэти в другом, а под брезентовым навесом расположились видавшие виды садовые стулья из пластика, к которым через некоторое время добавился продавленный синий диван. Мы использовали этот пятачок в качестве гостиной. Посуду мы держали на перевернутых старых ящиках, повыше от земли, и на такие же ящики удобно клали ноги теплыми летними вечерами, когда не было других занятий, кроме как сидеть вразвалочку, болтать о том о сем и распевать песни.
В хорошую погоду мы оставались снаружи до утра. Настраивали радио в обоих фургонах на одну волну, и под это «лесное стерео» мы с Кэти танцевали на травяной танцплощадке, не беспокоясь насчет громкости музыки, которая все равно не могла потревожить соседей за отсутствием таковых в пределах слышимости. Иногда мы сидели и пели, не включая радио. Несколько лет назад Папа купил мне деревянную блокфлейту, а Кэти — скрипку. Мы брали бесплатные уроки, когда еще ходили в школу. Виртуозами мы, ясное дело, не стали, но дуэтом звучали неплохо — во многом благодаря самим инструментам. Папа сделал удачный выбор. Он был полным профаном в музыке, но зато знал толк в хороших вещах. О достоинствах инструментов он судил по характеристикам древесины, из которой они были сделаны, по качеству склейки, запаху лака и ровности стыков между деталями. Мы ездили за ними аж в самый Лидс.