Взгляды всех троих, следивших за бандой Грозозмея, пылали как раскаленные угли.
— И вот челюсти стали сжиматься. Медленно и терпеливо. Очень терпеливо. В этот раз тебе не убежать, старый враг.
Мрачный, красивый мужчина, который произнес эти слова наедине сам с собой, пересек комнату, чтобы понаблюдать за другой движущейся, мерцающей сценой, висящей в воздухе — там, где он создал ее.
Некоторое время последив за ней, он кивнул, отвернулся и подошел к приготовленному графину с бокалами.
— В этот раз, Эльминстер из Долины Теней, — любезно сообщил он бокалу, — я вымотаю тебя. Заклинание за заклинанием, союзник за союзником... исчезнут один за другим. Измученные и истощенные.
Мэншун налил себе вина, поднял бокал так, чтобы в стекле отразилось мерцание одного из его прорицающих заклинаний, одобрительно изучил содержимое на свет и сказал ему:
— Да, время, когда ты видел все и всегда опережал меня на два шага, давно прошло. Исчезло вместе с Плетением и твоей чересчур милостивой богиней. Пропало вместе с венцом Избранного. Теперь, Эльминстер, ты ничем не лучше любого из нас.
Он лениво перевел взгляд на другую мерцавшую сцену, где извивались щупальца и стонали схваченные ими жертвы, затем прошел мимо.
— Но ты не беззубый лев. Совсем нет. В прошлом мне случалось недооценить тебя, но больше я такой ошибки не совершу. Больше никогда.
Следующая сцена показала ему нескольких боевых магов, склонившихся над отполированным столом в богатой дворцовой комнате. Мэншун не потрудился заставить свою магию передать то, о чем они так оживленно переговаривались, вместо этого продолжив беседовать с бокалом.
— Так что между нами не будет никакой великой волшебной битвы. Я не дам тебе шанса еще раз испытать на мне свое остроумие, чтобы потом каким-то образом ускользнуть. Мы не встретимся до тех пор, пока ты не лишишься последних своих достойных упоминания заклятий.
Он пошел дальше, взмахом руки развеяв уже ненужное изображение.
— Эту ловушку ты преодолеешь, я не сомневаюсь. И следующую за ней тоже. Возможно, третью и четвертую из тех, что тебя ждут. Но я подготовил куда больше, и я никуда не исчезну, Мудрец Долины Теней. Я буду резать, терзать, бить тебе в спину, отступая всякий раз, когда ты будешь оборачиваться, и раз за разом ты будешь видеть пустоту — никого, чье имя можно было бы узнать, никого, в кого можно было бы швырнуть заклятье. И когда у тебя больше не останется туза в рукаве, я нанесу удар. И я это сделаю.
Он остановился перед еще одним беззвучным изображением.
— Марлин уже приблизился к сокровищам, которые мы ищем. Вскоре Талан исполнит мою волю в куда более тонкой игре, ведь я знаю, Старый Маг. В этот раз мне все известно. Твой будущий ученик — твой юный наивный потомок — будет испорчен моей волей или умрет, так и не став одним из долгой череды твоих помощников. Они ведь расходный материал, не так ли? Каждый из них... точно такими же были мои заклинатели, умиравшие во имя Братства. Точно такие же эти боевые маги, умирающие во имя Дракона. Точно такими же были тысячи тех, кого ты убил или столкнул с пути за все эти века, погибшие во имя Мистры. Так благородно и возвышенно с твоей стороны. Ты, Старый Маг, ничем не лучше меня. И никогда не был.
Он взмахнул бокалом и почти весело спросил в никуда:
— А сейчас во что ты превратился? Крадешь магию, чтобы на несколько мгновений вернуть рассудок своей сумасшедшей любовнице! За тобой ухаживает верная подруга, которая больше не способна не то, что сотворить слабенькое заклинание — не способна даже петь! Куда исчезли твои армии арфистов? Дюжины учеников? Тысячи готовых исполнить любой твой приказ, стоило тебе лишь взглянуть в их сторону? Что ж, кажется, мои никудышные агенты превзошли твоих. Наконец-то.
Высокий красивый мужчина продолжил расхаживать по комнате.
— И я с радостью заставлю твою маленькую девку примкнуть к их рядам... когда ты начнешь надеяться, что можешь ей доверять.
Мэншун пригубил вино, одобрительно улыбнулся — намного лучше арренийского, к чести какого-то нынче давно мертвого келаря из этой развалины, королевского дворца — и пробормотал:
— А там, где ни она, ни Марлин с Талан не смогут справиться, у меня есть другие. Дворяне и боевые маги... и некая госпожа Темные Латы.
Вампир, правивший городами и цитаделями, сделал новый глоток, улыбнулся еще раз, и почти нежно добавил:
— Наконец, я и сам грозный противник. У меня к тебе старые счеты, и я давно размышлял, как их уладить. Пока ты, по своему обыкновению, тратил время, спасая Королевства ради других. В этот раз, Эльминстер Омар, Мудрец Долины Теней, ты падешь.
Некоторые из наемников боялись, он чувствовал это, но Марлин хорошо им платил, а для своей безопасности он сделал все, что мог. Заклинание охраны от железа должно было сохранить его от их клинков, а кроме того была еще другая магия, которую он мог призвать. При нем было зелье противоядия, его высокий плотный воротник и ожерелье должны были помешать попыткам удушения, а на груди скрывался смертоносный секрет, готовый ударить тотчас же, как только его выпустят.
Более того, Марлин знал, куда направляется, и знал, что делать, когда он достигнет этого места.
Да. В отличие от большинства придворных, которые считали, что Виверноязыкая Чаша спрятана в палате Драконьего Черепа или где-то поблизости, Марлин точно знал ее местонахождение. Даже Тихая Тень, если он или она заинтересовался бы Чашей, не владел подобными сведеньями.
Семейное сокровище Обарскиров, которое незадолго до ее кончины вручил королеве Филфаэрил посол из Глубоководья, было украдено с демонстрационного постамента в комнате Красного Флага во время одного из пиров прошлого... скорее в качестве пьяной шутки, а не чего-то большего. Из страха быть пойманным боевыми магами, которые воспользуются заклятьями, чтобы отследить Чашу, вор спрятал ее в ту же ночь в самом дворце, прежде чем покинуть его.
Тем вором был Нетглас Грозозмей, старший брат Марлина, которого тот запомнил как остроносого, усатого и неприятного человека, похожего на акулу.
Нетглас собирался раструбить о краже по всему Сюзейлу, чтобы заслужить уважение старших представителей знати, но быстро испугался возможных последствий и не сказал ни слова, после того как боевые маги, разыскивавшие Чашу, стали применять выжимку мыслей к посетителям того пира — и она разрушила разум и дознавателей, и их подозреваемых.
Не желая, чтобы Грозозмеи столкнулись с репрессиями, опасаясь быть казненным, попасть в тюрьму, или даже быть изгнанным из дворца, Нетглас хранил молчание. Он уже разболтал о краже троим братьям, но попытался исправить эту ошибку, угрожая им расправой, если они кому-то расскажут. Элгрим, следующий по старшинству из братьев, все равно сказал своему лучшему другу, Наэлю, будущему лорду Роунмантлу — и Нетглас прикончил их обоих, обставив все как «несчастный случай».
Именно эти слова он использовал потом в приватной беседе с оставшимися двумя братьями, Рондрасом и Марлином. Они восприняли предупреждение со всей серьезностью и молчали годами, пока Нетглас не погиб, сражаясь вместе с кронпринцем Эмваром Обарскиром, когда тот со всей своей армией попал в засаду сембийцев к югу от Обширного болота в год Тихой Флейты.
Когда тело Нетгласа привезли обратно для погребения в семейном склепе, Марлин отравил своего старшего брата Рондраса. Они с Рондрасом недолюбливали друг друга, но Марлин сделал это в первую очередь не затем, чтобы стать главой семьи, а для того, чтобы заполучить Парящий Клинок — великолепный меч, который, так случилось, был магическим артефактом, традиционно принадлежащим наследнику Грозозмеев.
Марлин жаждал обладать прекрасным оружием с раннего детства, и благодарил богов, что Нетглас не взял Парящий Клинок с собой на войну, а оставил его в безопасном хранилище под поместьем Грозозмеев. Марлин немедленно присвоил ключ от хранилища, но навещал клинок лишь изредка — полюбоваться им да провести пальцем вдоль блестящего лезвия.