Но только когда Марлин узнал, что меч может содержать в себе одного из Девятки, он по-настоящему захотел им обладать. Не просто хранить взаперти, а носить на бедре, при себе каждую минуту бодрствования; сила, которой он мог владеть.
И все же на эту вылазку оружие он с собой не взял. Нет смысла рисковать, ведь вместо меча юноша мог использовать Пьянчужку — его долгий, долгий прием тщательно дозированного парализующего яда был окончен, так что Марлин приобрел иммунитет к той самой отраве, которая обезвредит любого пурпурного дракона или боевого мага, до которых доберется его ручной стирж.
Благодаря магии места, где ее спрятали, да и собственным чарам, Чашу нельзя было отследить с помощью волшебства.
Где спрятали, да. В ту ночь, так много лет назад, Нетглас торопливо сунул Чашу внутрь полой головы статуи зевающего дракона, украшавшей палату Взлетающих Вирмов, названную в честь этой скульптуры вставшего на дыбы чудовища.
Марлину рассказывали, что поверхность статуи была покрыта волшебными огнями, растекавшимися по камню и менявшими оттенки в бесконечном цикле. Из них проступали изображения драконов, расправляющих крылья, взмахивая ими, будто готовясь взлететь и пронзить потолок...
— Вот она, сир!
Чаша сверкнула в руках одного из наемников, когда тот отвернулся от статуи.
— Там, где вы и сказали...
— Опустите мечи и сдавайтесь, именем дракона!
Эхо громогласного приказа отразилось от стен за его спиной, пока Марлин пытался вернуться к происходящему здесь и сейчас. Его наемники нашли растреклятую чашу именно в тот проклятый момент, когда их обнаружил ночной патруль пурпурных драконов!
Его люди не представляли, что ожидает пленников, захваченных в подобных обстоятельствах, но у них были приказы на подобный случай. Они уже бросились на дворцовую стражу, не тратя воздух на крики или боевые кличи.
Здесь разворачивалось то, что отец Марлина звал «быстрой и кровавой стычкой».
Юноша улыбнулся и расстегнул свой камзол на груди, выпуская Пьянчужку.
Один из пурпурных драконов, вместо того, чтобы броситься навстречу бандитам, свернул в боковой проход. Как только жало ручного стиржа отвернулось в сторону, Марлин указал на него.
— Взять! — скомандовал Марлин, и Пьянчужка стремительно взлетел с его руки.
Марлин ждал, игнорируя первые вскрики и звон мечей, раздавшиеся, когда воины встретились. Клинки сверкали, рубили, со стоном упал дракон, потом наемник и еще один дракон осели на пол с почти одинаковым булькающим вздохом...
Марлин стоял неподвижно, склонив голову и внимательно прислушиваясь. Боги, это длилось целую вечность...
Затем Пьянчужка вернулся в поле зрения и спикировал на шею одного из драконьих офицеров, с силой пронзив ее жалом. Марлин позволил себе еще одну улыбку.
Этот дракон оказался повержен, не успев поднять тревогу. Мужчина лежал на полу, недалеко от гонга, к которому хотел подобраться.
Какая жалость — но ведь жизнь представляет собой череду огорчений. Трюк в том, чтобы каждый раз эти огорчения находили кого-то другого.
Пьянчужка не был обычным стиржем — распространенным насекомым, высасывающим кровь у домашнего скота. Он предпочитал кровь разных жертв — и прямо сейчас устремился к новой.
Один из наемников Марлина погиб на клинке пурпурного дракона, отвлеченный промелькнувшим мимо стиржем, и кроме этого стража уже прикончила двоих его людей. Но те тоже не стояли без дела. От патруля осталось трое напуганных, окруженных стражников, против которых было слишком много мечей.
Драконы сражались отчаянно, заставив одного из людей Марлина отступить, затем перерезав другому горло. Но, учитывая превосходящее число врагов и их опыт, судьба стражников была предрешена.
Последний из них умер, харкая кровью, когда его пронзили сразу два меча.
На ногах остались двое бандитов Марлина, и еще один стоял на коленях, захлебываясь кровью, его лицо кривилось от боли.
Пьянчужка почти лениво вернулся к своему хозяину. Двое уцелевших наемников взглянули на Марлина в ожидании приказов.
Тот указал на раненного.
— Убейте его, — коротко сказал он.
Они ответили ему ничего не выражающими взглядами, осознав, какая судьба ожидает их самих, стоит им пострадать, а потом выполнили приказ, отвернувшись от трупа, чтобы снова выслушать нанимателя.
— Мешки, которые мы взяли с собой, — торопливо сказал им Марлин, подхватывая Чашу с пола, куда ее аккуратно поставил нашедший. — Доставайте их. Обезглавьте мертвецов и соберите головы в мешки; возьмем их с собой.
Это вызвало новые невыразительные взгляды.
Марлин вздохнул.
— Таким образом не останется никого, кто при жизни видел нас и смог бы об этом рассказать, когда сюда явятся боевые маги с их заклинаниями и начнут задавать свои глупые вопросы.
Затем, надежно устроив Чашу на сгибе локтя, Марлин принялся изучать свои карты. К тому времени, когда два наемника присоединились к нему с мешками, с которых сочилась кровь, он уже был готов увести их прочь от палаты Взлетающих Вирмов, через тайный ход в стене за статуей дракона.
Боги, как же Обарскиры любили тайные ходы.
— Этот путь ведет дальше во дворец, — пробормотал один из бандитов, когда Марлин взмахом приказал им идти впереди. Проданная Чаша наверняка принесет им больше, чем мешки с отрубленными головами. Разве что в мешке будет, скажем, голова короля.
— Так и есть, — фыркнул он. — Будьте уверены, я точно знаю, что делаю — и знаю, о чем вы думаете, раз уж на то пошло.
После подъема по крутым ступенькам сразу за палатой Взлетающих Вирмов, проход долгое время оставался прямым и узким — видимо, он был расположен внутри стены. Тоннель снова поднялся, затем опустился, похоже для того, чтобы обойти оказавшуюся на дороге дверь, а потом без всякой видимой причины стал поворачивать влево.
— Остановитесь, — произнес Марлин. В точности как указывала самая дорогая из его карт, часть изогнутого участка стены можно было сдвинуть в сторону, чтобы открыть другой проход, где камни сочились влагой. Когда они прошли внутрь, Марлин очень аккуратно закрыл сдвигающуюся панель, затем предупредил двоих наемников, чтобы те вели себя как можно тише.
В конце концов, пытаясь выбраться из дворца, разумно соблюдать тишину.
В этом новом проходе потолок был ниже, чем в предыдущем, подпирающие его арки состояли из грубых, больших каменных блоков. Стены тоже были грубее и пахли стариной.
Если верить его карте и историям, которые шли к ней в довесок, проход вилял и проходил под погребами королевского двора и соединял дворец и винный погреб «Старого Дварфа», одной из древнейших таверн Сюзейла. Вероятно, его вырыл сам Старый Дварф — кем бы он ни был — а Азун IV, известный бабник, наверняка часто пользовался этим ходом, покидая дворец ради очередной женщины. А также, вероятно, отец Азуна и еще полдюжины распутных Обарскиров до того.
Чума на их дом. Дни Обарскиров почти сочтены.
— Да здравствует король Марлин, первый из династии Грозозмеев, — прошептал Марлин себе под нос. Он покачал головой и сухо улыбнулся.
Возможно, такова его судьба, но Марлин в этом сомневался. Разве в пророчествах не было что-то сказано про небо, полное голодных драконов, которые вернутся жечь и разрушать Кормир, освобождая его от людей, если задница Обарскира не будет согревать драконий трон?
Он пожал плечами, посмотрел вперед — там был один лишь мрак — и сосредоточился на том, чтобы следовать за осторожно ступавшими наемниками. Позже будет время зарыться в древние легенды...
«Позже» — вероятнее всего тогда, когда он уже будет мертв. Участь, которая, как Марлин Грозозмей отчаянно надеялся, постигнет его во сне на огромной кровати с золотыми простынями и дюжиной красивых, обнаженных любовниц, в роскошной комнате на вершине того дворца, из которого можно править самой большой частью Королевств. Лет через сто или около того.