Марлину потребовалось некоторое время, чтобы сглотнуть, обрести дар речи и спросить:
— К-кто ты?
Из глубокой тьмы в противоположном конце погреба ему ответил холодный смех.
Мэншун не смог сдержать смешок. Боги, какая же она злая. Он способен был сопротивляться подобному поведению, этим насмешкам, горделивому злодейству, когда контролировал ее, но... каким-то образом...
Она наслаждалась этим и заставляла наслаждаться его. Наслаждаться сильнее, чем за многие столетия.
Столетия... слишком много прошедших лет, все мрачнее и мрачнее, слишком много ушедших друзей, любовников и полезных союзников...
Но хватит. Пора за работу.
К этой маленькой проказнице, Тарграэль...
Улыбаясь, он снова подчинил ее разум своему, и почувствовал, как она внимает и повинуется.
Назад в твой склеп, госпожа Темный Доспех. До тех пор, пока не настанет подходящий момент, чтобы избавиться от Ганрахаста и Вэйнренса.
Уже скоро.
А пока у него оставалось еще два разума, которые можно было оседлать, и их глаза, через которые можно было наблюдать за происходящим в Кормире. Быть серым кардиналом — тяжелая работа.
Работа, которую он любил — каждое ее мрачное мгновение.
Бывший ночной король Восточных Врат и будущий император Кормира — а также Сембии, Долин и любых земель, которые сможет завоевать, как только заполучит военную мощь Лесного Королевства — вернулся к мерцающим в воздухе сценам, навеянным заклятьем прорицания.
Назад к своей любимой работе. Сначала стирж, потом Талан...
Сейчас они были в самом сердце поместья Грозозмеев, и Пьянчужка послушно исчез во мраке под сводчатым потолком комнаты, незамеченный двумя наемниками.
Еще несколько дел, и Марлин сможет расслабиться.
Он стоял достаточно далеко от наемников, прислонившись к дверному косяку. Оба головореза осторожно следили за ним, выполняя последний приказ: швыряли мешки в ревущее пламя печи главной башни.
Конечно, наемники подозревали, что сами отправятся следом, но Марлин только саркастически усмехнулся и показал им пустые руки, когда те повернулись к нему.
Улыбка юноши стала шире, когда один из них что-то сделал со своим поясом, от чего с обычным негромким мелодичным звуком пробудилась к жизни магическая защита. Ее мерцание, прежде чем угаснуть, было серого цвета. Печать стального щита. Растянувшись стеной между Марлином и двумя бандитами, она остановит любые арбалетные болты, стрелы, копья или метательные топоры.
— Неужели вы мне не доверяете? — спросил их Марлин с лучшей притворной невинностью, на которую только был способен.
— Нет, — кратко ответил один.
— Мудро, — прокомментировал Марлин, прежде чем издать переливающийся свист, призвавший сверху Пьянчужку, ужалившего обоих.
Паралич сковал их прежде, чем наемники успели закончить свои проклятия, но уже после того, как оба упали на видавший лучшие времена ковер.
Марлин подошел к небольшому столику, лениво поставил на него чашу, расстегнул пояс с мечом, снял несколько колец, вытащил кинжалы из рукавов и из-за голенища сапога. Стянув сапоги, он расстегнул поясной ремень и позволил своим бриджам упасть.
Освободившись таким образом от металла, Марлин прошел через печать стального щита и начал запихивать двух беспомощных парализованных людей в печь, сначала одного, потом второго.
Затем, повернувшись спиной к поднявшемуся облаку искр, прошел через печать обратно и взял в руки чашу, чтобы разглядеть ее получше.
Пьянчужка, сидевший у Марлина на плече, ласково потерся о его шею и щеку, и юноша погладил насекомое.
Надо не забыть позволить стиржу напиться, пока не кончилась ночь. Та пышка-кухарка, которую он видел на кухне, может быть? Или нанять кого-то и на время заглушить страхи домочадцев?
Ах, решения, решения...
Он смотрел на Виверноязыкую Чашу, позволив себе наслаждаться ею. Эта ночь стала несомненным триумфом.
Выходит, внутри этой большой элегантной металлической чаши хранилось то, что осталось от некогда одного из самых могущественных искателей приключений в Королевствах. Приблизительно сто пятьдесят лет тому назад Девятке пришел неожиданный конец, когда Лаэраль Среброрукая — впоследствии леди-маг Глубоководья, супруга знаменитого архимага Келбена Арансана — стала одержима Короной Рогов. Богом, или тем, что от бога осталось.
А Парящий Клинок хранит в себе другого.
Благодаря большому количеству монет, потраченных на отряды авантюристов, куда менее опытных, чем Девятка — авантюристов, которые все были уже мертвы, благодаря все тем же монетам Грозозмеев — Марлин знал, как управлять призраком синего пламени.
И знал, где найти защищенную палату для чародейства, в которой можно проверить свой контроль над призраком, и где даже Ганрахаст не сможет его засечь.
Более того, пока Лотрэ сам не найдет еще двоих призраков, некий Марлин Грозозмей может спокойно заниматься собственными, кхм, «подлыми замыслами».
Он хмыкнул, глядя как магическая печать вспыхнула и стала угасать, когда начал плавиться пояс. Горячо в этих печах.
Затем Марлин развернулся, устроил чашу в своей руке и начал долгую прогулку по поместью, чтобы взять Парящий Клинок.
В одном из многочисленных высоких окон, мимо которых он проходил, первые лучи зари освещали стремительно отступавший мрак ночи.
Приближался день, и было как раз самое время для начала веселья.
— Амбиции сгубили многих, юный Грозозмей, — довольно прошептал Мэншун. — Среди них есть даже Фзоул Поклонявшийся Слишком Многим Богам, и самодовольный, гордый Избранный Мистры — Эльминстер из Долины Теней. Я и сам несколько раз становился жертвой собственных амбиций. Берегись, Король Марлин, Тайный Лорд Глубоководья или кем ты там хочешь сначала стать, чтобы амбиции не привели к твоему стремительному и преждевременному краху. О, нет. Ты нужен мне — ровно до тех пор, пока я сам не решу от тебя избавиться.
Глава 13
Вообще ничего смешного
Амарун резко проснулась, ее разум бил тревогу. Вот еще раз, и точно не во сне. Еще один шорох. Где-то рядом.
Она заснула над своими бумагами, головой на груде пергамента на столе. В этот раз пятен от чернил на щеке не осталось — хорошо. Вокруг было темно. Ее свеча — огарок, точнее — уже погас.
Так где же...
А, вот опять. В этот раз, несмотря на непроглядную тьму вокруг, она знала, что это за звук и откуда он донесся.
Кто-то пытался лезвием ножа поддеть защелку на ее ставнях.
Очень осторожно.
— Это не сработает, — спокойно заметила она, уходя насколько могла бесшумно от места, где произнесла эти слова, к стене сбоку от закрытого ставнями окна, куда пытались проникнуть. В руках у Амарун оказалось копье, хранившееся под кроватью.
— Я тебя разбудил, да? — спросил знакомый грубый голос из ночи по ту сторону ставень. — Для тебя есть работа, Рун. Это Расгул, если ты еще не узнала по голосу. Я один.
— Какого сорта работа?
Городские воры, которые не соблюдали осторожность, жили недостаточно долго, чтобы обзавестись горьким опытом.
Не то, чтобы воровство было у нее в крови — насколько воровские таланты вообще могут быть в крови. Большинство историй настаивали на том, что она — дочь легендарного Старого Мага Долины Теней, Эльминстера.
— Нужна подпись на фальшивом контракте, — прохрипел Расгул, врываясь в ее мысли — и вообще, почему она об этом думает? Боги, что даль...
— Скопируй подпись, которую я принес, — добавил он. — Подбери похожие чернила, если сможешь.
Амарун издала звук, который был наполовину хмыканьем, наполовину вздохом, открыла защелку на ставнях и раскрыла блеклый светящийся камень с трещиной, лежавший на столе у окна. Его свет был немногим ярче мрака, и неудивительно; камень был сломан, когда она его украла, а это было очень, очень давно.