— Я предлагаю тебе щедрую плату, — промурлыкала Талан, — и не думаю, что в твоем положении можно торговаться, Тихая Тень. Или ты предпочитаешь, чтобы тебя звали Амарун Лиона Амальра Белая Волна? Единственная дочь Бельтара, последняя в своем роду, которую страшно рады были бы найти Хелхондреты и Ильмбрайты. Они хотят вернуть свои драгоценности, маленькая Рун.
Амарун глядела на свою гостью, не зная, что сказать, сражаясь с собой, чтобы лицо ее оставалось спокойным, как камень.
Она знает. Она знает обо мне все. Но как?
— О, я знаю, что сундука с камнями у тебя больше нет, — добавила Талан. — Я знаю. Какая жалость, что в этой краже обвинили Бельтара; мне он был куда полезнее живым. Почти таким же полезным, какой будешь ты, маленькая Рун.
Ее голос стал мягче, и при этом каким-то образом более жестоким.
— Одно мое слово, и гордые кормирские боевые маги вывернут твой разум наизнанку, изучив все твои маленькие секреты и в оплату за это оставив тебя пускающей слюну идиоткой. Так что либо ты принимаешь эту судьбу, либо повинуешься мне, выполняя маленькие поручения по всему Сюзейлу. У меня накопился целый список поручений, и некоторые из них слишком грязные для моих рук. Целый список; надеюсь, тебе хватит жалких крох сна.
Женщина отошла на несколько шагов.
— Я вернусь с первым из этих поручений через четыре ночи. Можешь гордиться, маленькая Рун: теперь ты моя «грязная рука», а я довольно строго выбираю своих агентов.
— Горжусь, — невыразительно ответила Амарун.
Губы Талан искривились — скорее в оскале, чем в улыбке.
— Четыре ночи, — промурлыкала она, попятилась к окну и исчезла, пропав из виду в зловещей тишине.
Что-то удержало Амарун от того, чтобы подбежать к окну, ставни которого медленно покачивались в первых блеклых лучах зари. Каким-то образом она знала, что ее новую клиентку нигде не будет видно. Уж точно Амарун не увидит распростертое на мостовой изломанное тело.
Если Талан летела, извивалась, или спускалась по отвесной стене и была на самом деле каким-то ужасным монстром, Амарун могла бы узнать об этом... но, по правде говоря, даже знать ничего не желала.
Так что она стояла на месте, задыхаясь, будто пробежала несколько миль. Задыхаясь от ужаса, который все не желал проходить.
Почему жизнь должна была становиться мрачнее и мрачнее, все более и более сложной? Почему все не могло быть как в дамских книжечках, где каждая танцовщица в маске получает собственного сногсшибательно красивого благородного лорда, который влюбляется в нее, забирает в свой замок, чтобы швырнуть к ее ногам бесчисленные богатства, женится на ней, и потом они живут долго и счастливо?
— Проклятье, — прошептала она в знакомую тьму вокруг. Та, как обычно, не ответила.
Как бы она не ворочалась и не крутилась, постельное белье промокло от пота и пристало к телу, и Амарун боролась с ним, прокручивая в голове сцену за сценой своего неотвратимого рока. Сон не шел.
И это значит, что она будет красноглазой и уставшей в следующий раз, когда выйдет на сцену клуба Драконьих Всадников. Что, в свою очередь, значит, что она заслужит неодобрительную гримасу от Тресс и получит монет меньше обычного.
— Проклятье, проклятье, проклятье, проклятье, проклятье, — прошипела Амарун в потолок, скорее от отчаянья, чем от гнева, перекатившись на спину и отбросив влажную простынь. — Что же мне делать?
В ее сознании тут же появился образ. Ухмыляющееся лицо Арклета Делькасла, этого беззаботного, бездельничающего, свободного от любых проблем знатного лорда. Наследника дома — а это означало, что ему никогда не придется ни о чем волноваться, и ни секунды своей жизни не придется работать, и никогда не придется задумываться о том, откуда берутся его деньги.
Амарун должна была ненавидеть его за это — ненавидела самые грубые его шутки и то, как он с ухмылкой бросал монеты в самые интимные ее места, и его постоянное безмятежное веселье — но почему-то...
Разозлившись, девушка отбросила этот образ, пытаясь думать о Талан и о том, кем же она может быть, как это можно узнать и использовать против нее — лишь затем, чтобы видение юного лорда Делькасла вернулось, ухмыляясь и подмигивая ей, как будто от него могла быть какая-то польза...
Она замерла, а затем издала взволнованный свист, долгий и низкий. Возможно, в этом от него может быть польза. Ясно же, что Амарун ему нравилась; даже если просто как мимолетное завоевание. И это должно дать ей преимущество, чтобы манипулировать им.
Как говорили старые дворяне, «Танцовщицы существуют для того, чтобы ими пользоваться». Точно так же, как и юные лорды, которых можно обвести вокруг их мужского достоинства.
Но как именно это сделать?
Ну...
Кому это знать лучше, как не самому лорду Арклету Аргустагусу Делькаслу?
Амарун придется его заинтересовать, стать одной из маленьких забав... забавой, которая продлится достаточно долго, чтобы справиться с Талан.
А это означало, что ей придется не соблазнить Арклета — по крайней мере, не сразу — а увлечь его в веселый маленький танец. Довольно долгий маленький танец...
Глава 14
Справедливость, порядок и утонченность
Эльминстер долго глядел на распростертые на полу безголовые тела. Единственным его движением стал останавливающий жест — он предупреждающе поднял руку, когда Шторм присоединилась к нему, указав на участок пола. Там растеклась темная липкая лужа подсыхающей крови.
— Мне... — начала она, указывая мимо тел.
Старый Маг покачал головой.
— Зачем бы Грозозмей не приходил — скорее всего, за давно утраченной Виверноязыкой Чашей — он ушел вместе с тем, что искал. Мы опоздали.
Он отошел на несколько шагов к стене, сделал что-то, открыв очередную потайную дверь, и приглашающе махнул Шторм.
Та послушно нырнула в проход.
— Уходим, прежде чем боевые маги — и те пурпурные драконы во дворце, что еще остались в живых — смогут обвинить нас в этом?
— Именно, — коротко ответил Эльминстер. — Мы облажались. Если будем стоять и смотреть, это ничего не изменит.
Он торопливо зашагал по старому, узкому тайному проходу, в который завел Шторм. Чем дольше они шли, тем сильнее становился запах старой плесени.
— Вдвоем мы уже не справляемся, подруга, — мрачно добавил Эльминстер. Проход разделился, и он, не останавливаясь, свернул влево, оставляя позади запах плесени. — Настало время прекратить обманывать себя, что это не так.
— Справляемся?
— Со спасением Королевств.
— Значит, теперь мы найдем пару удобных кресел, устроимся получше, и будем наблюдать, как рассыпается мир? — мягко спросила Шторм, выгибая бровь в подражание его обычной манере.
Эл вздохнул, резко остановился, развернувшись на месте, чтобы оказаться лицом к ней.
— Пришло время найти наследников, которые смогут взять на себя эту задачу. Нам нужны новые руки, острый взгляд и энергичность.
Шторм изучала его лицо.
— Ты серьезно.
Эл молча кивнул, и некоторое время они смотрели друг другу в глаза. И оба удивлялись, как потрясло их это опоздание — этот грабеж, который они не смогли предотвратить.
Опустошило чуть ли не до слез.
Шторм медленно кивнула, не отрывая взгляд от его глаз.
— Закулисно защищать Кормир — даже тогда, когда Вандердагаст мерял эти залы, как старый хитрый лев, вмешиваясь во все подряд, манипулируя, считая, что это он защищает Кормир — хотя это были мы, — прошептала она. — То, что у нас получалось лучше всего. Краеугольный камень того, чем должны были быть Королевства, мира справедливости, порядка и утонченности...
Эльминстер нетерпеливо рубанул воздух ребром ладони, будто отрезая ее слова.
— Мы начнем тренировать моего ничего не подозревающего потомка, Амарун. Прямо сейчас.