Айронстон не впечатлился.
— Ты? Защитник чего? Видимо, собственных интересов, которые ты провозглашал интересами Мистры. Ты влезал в чужие дела, нарушал законы и свергал королей. Ты никогда не защищал закон, порядок или законное правительство — в отличие от Вандердагаста.
— С последним я соглашусь. Я не был таким как он, хотя по мере того, как годы делали с ним то, что сделали со мной, он все больше и больше видел вещи с моей точки зрения. Он был когда-то моим учеником — и сейчас, когда люди говорят о старине Ванги, используя слово «могущественный», следующим обычно бывает слово «назойливый».
Хокблейд торопливо задушил что-то, подозрительно напоминавшее смешок.
Боевой маг Айронстон покосился на него, затем наградил таким же уничижительным взглядом Эльминстера. Тот добавил:
— Я боролся за мир, справедливость и порядок, но до сих пор не встречал правителя, который сам стремился бы к этим вещам, вместо того, чтобы время от времени случайно их находить. Впрочем, возможно я еще встречу такого; прошло всего двадцать столетий или около того.
— Так ты позволяешь себе сомневаться в суждениях Драконьего Трона?
Эл посмотрел ему в глаза.
— Да. Большинство людей, даже заметив нависшую угрозу, не делают ничего. «Это не мои проблемы», говорят они себе. Они ищут оправдания, выкидывают опасность из головы, занимаясь повседневными делами. И ничего не предпринимают. Но не я.
— В моих глазах это делает тебя мятежником или по меньшей мере преступником.
— Ааа, еще один из тех блюстителей закона, что определяют вину, не затрудняя себя мелкими неудобствами суда. Это ведь так утомительно, правда?
— Ты смеешься надо мной, старик. Повторяю, ты стоишь на кормирской земле, подчиняешься моей власти, и...
— Нет. Даже самый последний из кормирцев не подчиняется твоей власти. Если бы ты сказал «нашей власти», потрудившись включить сюда доброго рыцаря, что стоит рядом...
— Хватит словоблудия. Ты боишься использовать магию, как мне говорили, так что сдавайся, или мы убьем тебя.
— Очень законопослушно, юный Айронстон.
Боевой маг тонко улыбнулся.
— Ты можешь остаться на месте. Можешь шагнуть вперед, оказавшись в досягаемости меча сэра Хокблейда. Или можешь сбежать, дав мне право убить беглого преступника, пытавшегося избежать задержания.
— Понятно. Победа любой ценой.
Айронстон пожал плечами.
— В бою ничего не имеет значения. Кроме победы.
Глаза Эльминстера, голубое на сером, спокойно смотрели на него.
— О? Если ничего не имеет значения, значит, и сражаться не за что, парень.
— Я устал от этого, — фыркнул Айронстон. — Хокблейд, взять его!
Эл быстро швырнул предмет, который сжимал в правой руке, в лицо Айронстону. Предмет взорвался облаком черного порошка, от которого маг всхлипнул и беспомощно рухнул на пол, вцепившись в лицо, хрипя и кашляя.
— Черный перец! — воскликнул рыцарь, выхватив кинжал и швырнув его в Эльминстера. — Но меня на старые арфистские трюки не поймаешь!
Он бросился вперед, вырывая меч из ножен — а Эльминстер в воздухе перехватил брошенный кинжал, крутанулся и с силой метнул его в горло второго боевого мага, который осторожно крался за спиной Эла с жезлом наготове. Кинжал ударил мага рукоятью, и тот обнаружил, что не может дышать. Он сполз на землю, хватаясь за горло.
Эльминстер продолжил разворот, оказавшись лицом к Хокблейду как раз вовремя, чтобы нырнуть под взмах его меча — и почти нежно бросить нечто в своей левой руке ему в лицо.
Оно взорвалось точно так же, как перечная бомба, но эффект был совсем другим. Внезапная яркая вспышка заставила Хокблейда вскрикнуть и обдала лицо Эльминстера жаром, когда он отступил в сторону, плотно закрыв глаза перед коротким, но очень ярким взрывом. Он продолжал идти, пока не уперся в стену. Тогда Эл открыл глаза, чтобы осмотреть учиненный им беспорядок.
Два юных боевых мага катались по полу, пытаясь вздохнуть, лицо Айронстона было мокрым от слез. Хокблейд — такой же незрячий и испытывающий куда большую боль от оглушающего порошка — рубил воздух с отчаянным, жестоким остервенением. Он как раз повернулся на звук, раздавшийся, когда Эл наткнулся на стену, так что тот, не тратя зря времени, пригнулся и выдернул у рыцаря из-за пояса кинжал, на тот случай, если ему придется чем-то парировать.
Это была неплохая игрушка — зачарованная так, чтоб светиться по приказу. Она могла подарить ему одно заклятье по эту сторону рассудка, и Эл улыбнулся, торопясь во дворец.
Позади него Хокблейд споткнулся о третьего участника встречающего комитета, волшебника, который сжимал жезл — эх, эту штуку тоже надо было забрать! — и упал на пол, рубанув мечом так сильно, что высек искры из камней.
Эльминстер повернул обратно, чтобы забрать жезл — и из темноты вылетел новый клинок, выбил кинжал из его рук с такой силой, что онемели пальцы, а звон от столкновения был похож на колокол.
— Стой, чужак!
Этот новый голос принадлежал другому старшему рыцарю — или, по крайней мере, рыцарю — во главе четырех или пяти товарищей в тяжелых доспехах. С ними был и новый боевой маг. В тылу группы, конечно же.
Эльминстер вздохнул. Если он сейчас повернет, только боги знают, какие в следующий раз они поставят ловушки и стражу, чтобы встретить его.
Рыцари двинулись к нему, с мечами наголо, расходясь в стороны, пока приближались. Вместе с ними двигалось и красноречивое сияние, видимый во тьме звездный свет, предупреждавший, что они были защищены магически.
Эл еще раз вздохнул. Это если будет следующий раз.
У него есть одно заклинание, а после этого придется шарить по сумкам в поисках последней пригоршни арфистских трюков. Если он будет все еще жив.
— Стойте, люди Кормира! Опустить сталь, всем! Боевые маги, отставить заклинания! Это королевский приказ!
Голос был тяжелым, как удар меча, и холодным, как зимний ветер. Он раздался позади рыцарей, которые немедленно повернулись в ту сторону, чтобы увидеть его источник.
Темноту погребов озаряло бледное сияние, холодный мерцающий нимб вокруг женщины в полном пластинчатом доспехе. Она была без шлема, виднелась дикая грива волос, ее глаза были двумя темными огнями, а руки были разведены в стороны.
Стальной Регент, точь-в-точь как на портрете в зале Подхода перед тронным залом; принцесса Алусейр Обарскир, какой она была давным-давно в расцвете лет.
Алусейр была мертва, конечно — должна была — и мгновение спустя, пока она шагала к ним, рыцари осознали, что видят сквозь нее.
— Да это фокус! — фыркнул один из них. — Фальшивый образ, созданный этим злодеем!
Он ткнул укрытым железной перчаткой пальцем в Эльминстера и продолжил наступать на старика.
— Старший рыцарь Морлен Аскалан, — отрезала принцесса, не сбавляя шаг, — ты верен Драконьему Трону или нет? Ты слышал меня! Остановитесь немедленно и опустите оружие!
— Ты просто призрак или заклинание этого чужака-волшебника! — зарычал рыцарь, взмахнув мечом в ее сторону. — Я приносил клятву королю!
— Разве никто из вас меня не знает? — требовательно спросило видение, не останавливаясь. Один из рыцарей ударил своим мечом сквозь нее; клинок рассек ей руку и грудь, как воздух, заставив Алусейр нахмуриться.
— Ты и вправду Алусейр, да, — пробормотал другой рыцарь, — любовница лордов, военачальник королевства, яростная дочь самого Красного Дракона.
— И ты призрак, — повторил старший рыцарь Аскалан. — Ты поселилась в заброшенном крыле дворца и стонешь о том, в какой упадок пришло королевство со времен твоей жизни!
Алусейр шагнула прямо к нему, горькая улыбка исказила ее губы. Аскалан невольно отшатнулся от ее мрачного взгляда.
— Ну-ну, — заметила она. — Подслушиваем и шпионим, как обычно — что нужно сделать девушке, чтобы побыть в одиночестве?
И она прошла прямо через Аскалана. Рыцарь тут же с грохотом рухнул на землю, онемевший и беспомощный, его меч зазвенел на камнях.