Все тем же тихим серьезным голосом Эл спросил:
– А зачем тогда верить? Что проку-то?
Фарл снова раздраженно пожал плечами, всем своим видом показывая, что никто не может знать ответ на такой вопрос, но взгляд Эльминстера был все так же серьезен, и, немного помолчав, Фарл тихо ответил:
– Люди хотят верить, что где-то есть нечто лучшее, чем то, что они имеют здесь и сейчас, и что они могли бы получить это лучшее. Так было во все времена... Также людям нравится принадлежать – ну, входить в какую-нибудь группу – и чувствовать свое превосходство над теми, кто не с ними. Именно поэтому многие объединяются в клубы, компании, братства и все такое.
Взгляд Эладара оживился.
– А когда ночью в темном переулке они тычут друг в друга мечами, тогда они тоже чувствуют превосходство?
Фарл усмехнулся:
– В точку. – Он подождал, пока баржа доползла до дальнего дока, затем с беззаботным видом сказал: – Если мы и дальше, на много ночей вперед, собираемся бок о бок смотреть смерти в лицо, так, пожалуй, это даже и к лучшему, если я узнаю, по каким законам ты живешь. Кстати, я уже понял, что воровству ты предпочитаешь охранять лавки, работать в доках, выполнять всякие разовые поручения – там посыльным, к примеру. Так кто бы отказался, если бы можно было зарабатывать честно?
– Да любой, у кого мозги набекрень, любитель острых ощущений, – сухо заметил Эл.
Фарл захохотал:
– Подожди-ка, сейчас переведу дух, а ты расскажи поподробнее.
Эльминстер на миг задумался:
– А чего тут рассказывать? Я не хочу убивать невинных людей... и не люблю красть, ну разве что у богатых торговцев, которые сами по себе противны, все гребут под себя и ведут себя нагло и непорядочно. А, ну и, конечно, у чародеев.
– Ты что, правда так их ненавидишь? Эльминстер пожал плечами:
– Я... я просто презираю тех, кто прячется за магию и с ее помощью управляет остальными, ну, к примеру, нами, только потому, что их научили читать или боги дали им колдовскую силу или что-нибудь в этом роде. Им бы свое искусство применить, чтобы людям помочь, а не держать их в страхе.
– А вот если бы ты сейчас оказался на месте Белора, – тихо спросил Фарл, – вот скажи, ради всех наших богов, что бы ты делал, если не подчинился бы чародеям? Разве у тебя был бы выбор?
Эл снова пожал плечами:
– Король может позволить загнать себя в ловушку, а ведь может и не позволить. Он никогда не покажется нам, своим подданным, чумазым или оборванным, чтобы мы не знали его таким. Мы ведь подданные, которым, как предполагается, он служит. Откуда мне знать, был у Белора выбор или нет?
– Однажды ты рассказал, что твоих родителей убил чародей, прилетевший на драконе, – заметил Фарл.
Эльминстер внимательно посмотрел на него:
– Когда это?
– Ты был пьяный. Вскоре после того, как мы встретились, мне захотелось выяснить, можно ли тебе доверять, ну вот и подпоил тебя. Тогда ночью, в «Кольце мечей», а ты заладил только одно: «разбойник» да «убивать Верховных Чародеев»... Так все и твердил как одержимый...
Эльминстер пристально разглядывал тенистую крону над соседним склепом.
– Каждый одержим чем-нибудь, – произнес он и, повернувшись к Фарлу, спросил: – А вот у тебя что?
– Возбуждение. Если я не в опасности, не совершаю какие-нибудь возвышенные или тайные или важные дела, то я не живу.
Эльминстер кивнул, припоминая.
Был холодный пасмурный день, грязь по колено покрывала улицы Хастарла. Эл только что прибыл в город и с широко открытыми от изумления глазами бродил по его закоулкам. Завернув в одну из тупиковых улочек, он обернулся и вдруг обнаружил, что путь обратно отрезан крадущимися за ним по переулку крепкими мужичками с жесткими взглядами и неприятными ухмылками. Верховодил ими лысеющий нескладный верзила, одетый в потертую кожаную одежду. В одной руке он держал дубину, а в другой холщовый мешок, достаточно большой, чтобы туда поместилась голова Эльминстера, – а именно за ней-то они и охотились.
Эл отступил назад, нащупывая Меч Льва и задавая себе вопрос, сможет ли он драться с такой кучей народа в такой узкой улочке и при этом надеяться на победу. Приготовившись защищаться, он выставил свой обломок меча, но они все так же угрожающе продолжали приближаться. Лысый поднял дубину, очевидно рассчитывая, что сумеет отбить в сторону меч парня, а другие тем временем повалят его на землю. Но тут откуда-то сверху, над головой, раздался спокойный голос:
– На твоем месте, Шилдо, я бы не стал его трогать. Ты че, не видишь, он же «мясо» Хоклина? А знаешь, что Хоклин делает с теми, кто вмешивается в его дела?
Задрав безобразное лицо, лысый посмотрел вверх:
– Откуда ему знать-то?
На самом краю подоконника, скрестив руки на груди, сидел худощавый парень. Улыбаясь, он проговорил:
– Да он уже знает, лысая ты башка. Антаэрл только что убежал с донесением, а меня оставил отговорить тебя, потому как вспомнил какой-то должок тебе и что случилось прошлый раз, когда твоя шайка напала не на того. Че, плохо было, Шилдо? Вспомни-ка, что тебе пообещал Ундарл, если ты еще хоть раз так непростительно ошибешься? Вот я, к примеру, помню.
Сердито заворчав, лысый повернулся и пошел прочь, махнув своим подручным следовать за ним.
Когда переулок опустел, Эльминстер посмотрел вверх и сказал:
– Благодарствую за спасение. Моя жизнь – твоя, сэр...
– Меня зовут Фарл, и я не сэр. Тем и горжусь, кстати.– Фарл объяснил, что «мясом» называют всяких простаков, рабов и других несчастных, которых Верховные Чародеи используют для своих опытов – убивают бедолаг, по-всякому скручивают, трансформируют или делают из них зомби. От блуждания по городу Эльминстер выглядел немножко ошеломленным, совсем как такой зомби. – Вот я ему и втолковывал, что ты из таких, – предупредительно рассказал Фарл.
– Спасибо, конечно, – криво усмехнулся Эл. – А в чем разница?
– Я намекнул, что ты – собственность самого могущественного Верховного Чародея. Шилдо – прихвостень одного из его соперников, а у того сила еще не так велика, чтобы открыто бросить вызов. И Шилдо даны очень строгие указания вести себя тише воды, ниже травы, чтобы не случилось никаких столкновений. – Парень по-другому устроился на белоснежном уступе и добавил: – Не хочешь убрать свой меч? Кстати, можно пойти, где потеплее, я знаю, к примеру, одно местечко, там запросто получишь миску горячего голубиного супа и жареный хлеб... если ты согласен платить.
– С удовольствием, – ответил Эльминстер. – Если ты расскажешь мне, где в этом городе можно устроиться на ночь и еще чего мне не надо делать.
– Идет, – ответил смеющийся парень. Он проворно спрыгнул вниз. – Ты хочешь узнать, что тут у нас к чему, а я люблю поговорить. И вообще, по-моему, тебе нужен друг, вот прямо сейчас у меня тоже нет такого... ну как ты?
– Давай веди, – ответил Эльминстер.
В тот день Эл узнал немало, и в последующие дни тоже, но он так и не знал, откуда появился Фарл. Веселый вор казался частью Хастарла, словно он жил здесь всегда, и город, как эхо, звучал и в его манере говорить, и в его поведении. Эти двое сразу понравились друг другу и впоследствии за весну и за долгое жаркое лето совместно украли золота и драгоценных камней больше, чем весят сами, вместе взятые.
Размышляя об этом унылом городе Верховных Чародеев, Эльминстер вспомнил, что он лежит на покатой крыше склепа в спадающей жаре лениво тянущегося летнего дня. Повернув голову, он взглянул в лицо Фарлу:
– Ты не раз упоминал, что знаешь, что я из Хелдона.
Фарл кивнул:
– Да это ясно по тому, как ты говоришь, – так говорят на востоке в горной части Аталантара. А еще в ту зиму, когда Ундарл сделался Верховным Чародеем, по городу ходил слух, что он просто-таки поразил правящих чародеев тем, что летает верхом на драконе, который слушается его. Для испытания Хоклин приказал ему отправиться в деревню Хелдон и убить там одного человека и его семью. Ну и Ундарл, чтобы показать им, на что способен, камня на камне не оставил от этой деревни, сжег все, даже бежавших по полю собак! И они приняли его в свой круг.