- По той же причине, по которой забочусь я, - ласково ответил он.
Страдальческие глаза блеснули:
- Любовь? Страсть? Я знаю, что нет. Я не могу задержаться, чтобы подумать над этим… жизнь ускользает…
- Только жизнь, - убежденно сказал Эльминстер, потому что наконец-то постиг замысел Мистры, - но не то, кем была сама Симрустар.
Он оттянул пропитанный кровью, порванный лиф ее платья и на раненной плоти под ним увидел первые золотые нити символа Мистры, того, что был когда-то вложен в его сознание, и который отныне будет сиять на ее груди всегда.
У Симрустар перехватило дыхание. Она села. Глаза умирающей волшебницы блестели:
- Я… я вижу, наконец. Я… Ох, человек, я так обидела вас. Я…
Она не могла больше тратить время на слова, потому что светло-голубое пламя уже кралось по ее коже, чтобы забрать навсегда. Из последних сил эльфийская дева нежно поцеловала его.
Она все еще касалась его губами, как вдруг исчезла. Несколько пятнышек света закружились над тем местом, где она только что была. Потом исчезли и они.
Эл поднял взгляд и увидел четырех ткачей, их руки и ноги, все еще горящие белым пламенем, были связаны с сетью. Они стояли над ним, глядя вниз с любовью и беспокойством.
Успокаивая их, Эльминстер произнес:
- Мистра забрала ее. Отныне Симрустар будет служить повелительнице таинственного.
Теперь то самое «нечто» ползло вверх по его руке. Эльминстер схватил это нечто, поднес к глазам и изумился. Перепачканный кровью обрывок чего-то пыльного? Клочок маски, которую Лломбаэрт Старим носил так долго.
Обрывок начал пощипывать его кожу, тепло и почему-то приятно, словно приветствуя,
Пока Эл разглядывал обрывок, наверху внезапно вспыхнул радужный свет, и все собравшиеся эльфы затаили дыхание в благоговейном трепете. Мифал родился!
Эльминстер почувствовал, что у него запершило в горле. Он, как и все, встал, чтобы присоединиться к всеобщему празднику. Весь Кормантор, каждый эльф, полуэльф и человек начали петь. Ту самую, возвышенную, непроизвольную песнь рождения мифала - высокую, сияющую, прекрасную, неземную. А когда поющие оборачивались друг к другу для объятий, то видели только мокрые от слез лица.
- Есть! - прошептал лорд Морнмист, глаза его смотрели куда-то вдаль. Слуги переводили взгляды с отсутствующего лица хозяина на свою леди. По ее лицу струились слезы и капали с подбородка.
- Почему? - безумно визжала она.- Почему не идут маги?
Слуги бросали друг на друга беспокойные взгляды, не осмеливаясь отвечать. Потом Нилаэрин Морнмист поднялся из их бережных рук, будто выдернутый какой-то невидимой рукой. Итритра закричала, но через мгновение ее вопли превратились в счастливые рыдания, потому что ее лорд открыл глаза и воскликнул:
- Наконец-то! Слава опустилась на Кормантор!
Голос лорда гудел, как труба. Он повис в воздухе, и голубое пламя било из его глаз. Морнмист посмотрел вниз.
- О Итритра, - позвал он, - иди сюда и раздели со мной эту радость. И вы все идите сюда! - Он протянул им руку, и слуги Морнмистов чуть не задохнулись от изумления, почувствовав, что их поднимают, с бесконечной осторожностью и огромной мощью, в воздух, чтобы присоединиться к человеку, чей смех звучал подобно триумфальным горнам.
Нлаэ, которую нес на руках садовник, издала слабый, но полный удовлетворения звук. Он взглянул на нее, поскользнулся на дорожке и чуть не выронил ношу.
- Осторожнее! - Леди Алаглосса Торнглар схватила его за локоть. Ее сильные руки удержали и садовника, и служанку.
Нлаэ снова зашевелилась, потянулась, и ее вес вдруг исчез. От внезапной потери равновесия садовник опять споткнулся и заскользил в кустарники галаматры.
- Нлаэ? - в ужасе закричала Алаглосса. - Нлаэ!
Служанка перевернулась в воздухе и улыбнулась ей сверху.
- Успокойтесь, леди, - мягко заговорила она, голубое пламя зажглось в ее глазах. - Кормантор наконец-то защищен!
И видя, как девушка парит в воздухе, леди Алаглосса упала на колени, прямо на каменную дорожку, вознеся молитвы и не замечая потока счастливых слез, струящихся по лицу.
Галан Годалфин недоверчиво огляделся. Со всех сторон в воздухе плавали тела эльфов, кругом раздавался смех и счастливые рыдания. Здесь и там взлетали ликующие возгласы. Неужто весь Кормантор в одночасье сошел с ума?
Он заторопился к богатому дому, двери которого стояли открытыми. А что? Если все потеряли голову от радости, так, может, они не заметят потери нескольких безделушек?
Годалфин уже занес ногу над порогом, как вдруг крепкие пальцы ухватили его за левое ухо. Он заверещал, завертелся, стараясь освободиться, и выхватил кинжал. Потом сумел развернуться и… замер, разинув рот.