- О, Айэкларун! - вдруг вскрикнул Юмбрил, уже не видя больше человека, склонившегося над ним. - Возлюбленная! Я, наконец, иду к тебе! Айэкларрр…
И голос исчез в длинном глубоком хрипе, как эхо отдаленной флейты. Потом худенькое тело вздрогнуло последний раз и замерло.
Эльминстер наклонился ниже - и сразу с ужасом отпрянул, потому что плоть под его рукой издала странный вздох и тут же превратилась в пыль, которая взвилась облачком и теперь опадала, переливаясь всеми оттенками, а в центре ее лежал черный драгоценный камень. Совсем как в недавнем видении. Эльминстер долго удивленно смотрел на самоцвет, не понимая, во что он попал на этот раз, потом поднял глаза и оглядел деревья вокруг. Хобгоблинов не было, наблюдающих глаз тоже. Он был один.
Эл вздохнул, пожал плечами и поднял камень.
Он был теплый и гладкий, приятный на ощупь, а когда Эл поднял его, он издал странный звук, как будто где-то тронули струны арфы, и эхо донесло этот аккорд. Эл вгляделся в его глубину и ничего не увидел… Тогда он прижал камень ко лбу.
Мир взорвался хаосом звуков, наполнился вихрем запахов и образов. Эл смеялся с эльфийской девой в покрытой мхом беседке. Потом он стал эльфийской девой или кем-то еще, он танцевал вокруг огня, и языки пламени вспыхивали в кружении самоцветов. Вот на нем почему-то оказались доспехи, а сам он едет на крылатом коне, устремляясь сквозь деревья, чтобы проткнуть копьем рычащего орка… Кровь врага расцвела под его взглядом, а потом начала мерцать и меняться, становясь ярко-красным восходом солнца, окрашивающего стройные шпили гордого и красивого замка… Потом он разговаривал на древнеэльфийском языке, быстром, высокопарном и не очень понятном. В Суде, где мужчина стоял на коленях перед одетой в доспехи девой-воительницей, излучавшей незнакомую магию, он услышал себя, оглашающего декрет о войне за истребление рода человеческого…
- Мистра, помоги! Что это?
Его отчаянный крик, казалось, вернул ему память, он вспомнил свое имя; он был Эльминстером из Аталантара, избранником богини. Просто он несется сквозь кружащиеся вихрем образы памяти дома Аластрарра. Раздумья над этим именем, охватившие его, опять затянули Эла в водоворот тысячелетий, декретов, семейных преданий и укромных уголков земли эльфов. Лица сотен прекрасных эльфийских дев - матерей, сестер, дочерей, все из рода Аластрарра,- улыбались ему или кричали на него, их темно-синие глаза проплывали перед ним подобно манящим омутам… Они захватили Эльминстера и потащили вглубь, вглубь, в имена, даты, выхваченные и сверкающие мечи… Его мозг словно подстегивали кнутом.
- Зачем? - вскричал он, и его голос показался эхом, несущимся сквозь хаос, пока не разбился, подобно тому, как волна разбивается о скалы, обо что-то знакомое: лицо исчезнувшего Юмбрила, спокойно рассматривающего его, а возле его плеча призрачное лицо прекрасной эльфийской девы.
- Ты должен,- ответил Юмбрил.- Самоцвет - это кийра дома Аластрарра; знания, традиции и мудрость, которые накапливались и наследовались в течение многих лет. Орнталас моей крови будет теперь тем, кем был я. Он ждет в Корманторе. Отдай камень ему.
- Отдать камень? - воскликнул Эльминстер.
А обе эльфийские головы видения улыбнулись ему и хором пропели:
- Отдай камень ему.
Потом Юмбрил сказал:
- Эльминстер из Аталантара, могу я представить вам леди Айэкларун из…
То, что он говорил дальше, унеслось прочь, вместе с лицами, и его, и ее, под наплывом новых, отчетливых и ярких, воспоминаний - сцен любви и войны на прекрасных землях, опоясанных деревьями. Эльминстер изо всех сил старался помнить, кто он есть на самом деле, и нарочно представлял себя на коленях под тенистым деревом, здесь и сейчас, - он коленями чувствовал эту почву.
Эл хлопнул по земле и попытался увидеть то, что чувствуют его руки, но воображение было полно кричащих голосов, пляшущих единорогов и военных горнов, поблескивающих в лунном свете других времен и дальних мест. Он поднялся, покачнулся, машинально раскинув руки, и наткнулся на ствол дерева.
Уцепившись за толстый ствол, он попытался его разглядеть, но и этот, и стволы других окружавших его деревьев были такими высокими и темными, что ему стало очень не по себе. Он уставился на них, попытался заговорить, но увидел себя Юмбрилом, который вопил, потому что черные клыки-рогатины снова пронзали его… А потом он был Юмбрилом, оседлавшим красно-кровавую волну боли, в то время как рукхи хохотали вокруг него и вздымали жестокие клинки, которые он не в силах был остановить. А затем что-то ударило его так сильно, что вышибло из него дух. Когда видение пронеслось, Эльминстер начал смутно сознавать, что он на земле, среди корней деревьев, хотя ничего не мог видеть, потому что все лицо залепила грязь.