Среди веселящихся эльфов плавали разноцветные огоньки, способные сделать любого чистокровного эльфа беспечным, неутомимым, одним словом, жизнерадостным. Некоторые, в безудержном веселье хохотали слишком громко и летали, не видя почти ничего вокруг себя. С полсотни озорников крутилось и кувыркалось среди ветвей высоких деревьев, растущих тут повсюду. Они мерцали, как волшебные звезды, скользили и подмигивали из-за листвы то здесь, то там. Но вот взошла луна, затмила все эти крошечные сияния и осветила сцену широкого и радостного праздника. Сегодня ночью танцевала половина Кормантора.
- Удивительно, я все еще помню слова, которые должны были переносить меня сюда.
Голос появился из ночи без всякого предупреждения и своим приветливым тоном напомнил ему былые дни.
Он ждал этого и даже не удивился, когда услышал низкую мелодию голоса, исходившего из самой глубокой тени в углу беседки, в которой находилась его постель. С некоторых пор, наверное, из-за подкрадывающегося возраста, кровать его костям казалась уютнее. Оторвав взгляд от зеркальной поверхности воды, окружавшей этот островок в саду, коронель всего Кормантора повернул в лунном свете голову и сказал с улыбкой, в которой было больше счастья, чем в его сердце:
- Добро пожаловать, благородная леди Старим.
На миг наступила тишина, потом голос донесся снова:
- Когда-то я была больше, чем «благородная леди». - Это было сказано почти с сожалением.
Элтаргрим поднялся и протянул руку в ту сторону, где, как подсказывало его истинное зрение, стояла она:
- Подойди ко мне, мой друг. - Он протянул вторую руку и почти умоляюще добавил: - Моя Линтра.
Тень зашевелилась, и Илдилинтра Старим вышла на лунный свет. Ее глаза все еще были похожи на два темных манящих омута. Он так живо видел их в своих грезах. Грезы посещали его все эти долгие годы, вплоть до сегодняшней ночи. Грезы - плоды памяти, они и до сих пор выбивали его из колеи.
У коронеля вдруг пересохло во рту, язык стал толстым и неповоротливым:
- Ты?… - Он жестом пригласил ее в живое кресло.
Старимы считали себя самым старинным и самым благородным семейством в королевстве - и конечно, были самыми гордыми. Темные глаза матриарха дома Старима приближались к нему, глаза, которые никогда его не покидали.
Коронелю не нужно было смотреть, он и так знал, что годы не коснулись ее безупречно белой кожи, а фигура (от которой у него всегда захватывало дух) все так же совершенна. Голубые локоны сейчас казались почти черными; Илдилинтра до сих пор носила их распущенными, спадающими до самых пят. Она была босоногой. Заклинания ее пояса примерно на дюйм приподнимали и ноги, и волосы так, чтобы они не касались земной грязи. На ней было полное парадное облачение ее дома, украшенное на животе изображением из драгоценных камней драконов-близнецов, павших от рук храбрых Старимов. Инкрустированные крылья драконов зубчатым золотым орнаментом подчеркивали грудь. Бедра, мелькавшие при ходьбе в высоких, от самой талии, разрезах платья, были опоясаны черно-золотыми спиралями мантии. На стянутых концах мантии висели искусно вырезанные ножны с зубом дракона - ее парадным оружием. Ножны слегка покачивались, сияя, словно маленькая лампа, торжественным красным светом пробужденной магии. Кольцо Бодрствующего Дракона мерцало на руке. Это был не обычный визит.
Луна всегда годилась для беседы старинных друзей, но ради беседы никакой матриах не явится во всем блеске своей власти. В душе коронеля росла печаль, он знал, что за этим кроется.
Да, конечно, она удивила его. Илдилинтра приблизилась и застыла перед ним; он знал, что она поступит именно так. Она скинула платье и, положив руки на бедра, позволила ему любоваться собой. Этого он тоже ожидал, как и глубокого, прерывистого дыхания, которое за этим последовало.
Сейчас должна разразиться буря, злые слова, колкости, всяческое излияние яда - этим она славилась на весь Кормантор. И обязательно в ее речи будут вплетены двусмысленные слова опасных заклинаний, а он…
В ничем не нарушаемой тишине матриарх Старима склонилась перед ним. Она не отрывала от него взгляда.
Элтаргрим снова замер, глядя на ее белые колени с самым легким оттенком голубого там, где они погружались в кружок мха возле его ног…
- Илдилинтра… - ласково произнес он. - Леди, я…
Темные глаза ее всегда вспыхивали золотистыми искрами, когда она была охвачена сильными чувствами; сейчас они полыхнули золотом.
- Я не из тех, кто часто прибегает к просьбам, - снова зазвучал мелодичный голос, затопив коронеля воспоминаниями о других, более нежных, залитых лунным светом ночах в его беседке, - и, тем не менее, я пришла сюда умолять вас, благородный повелитель, изменить решение по поводу Открытия, о котором вы говорите. Не позволяйте тем, кто не чистой крови нашего народа, под защитой нашего разрешения свободно разгуливать по Кормантору. Пусть это разрешение никогда не будет дано, пусть здесь живет наш народ!