— Банальная история. Таких Данилов у нас полные обоймы. Несчастные люди! Их не подозревать, им помочь надо. После того, что ты услышал разве можно поверить, будто этот человек интересуется девками? Бред, да и только! Ему бы успокоиться, снова увидеть землю под ногами.
— Отец, не убеждай!
— Почему? В чем сомневаешься?
— Ведь вот и у тебя бывали случаи, когда и на словах, и в документах все гладко и чисто, а ты не веришь ничему. Ты сам называл это чувство интуицией и всегда призывал доверять и проверять таких людей особо.
— Что девчата говорят, почему его боятся?
— Он всюду ходит за ними следом, буквально тенью за плечами вырастает!
— Приглянулись. Ведь он мужчина! Не пристает или заговаривает с ними?
— Он пугает их.
— Каким образом?
— Как охотник, появляется тихо на пути, ждет свою минуту. Девки это всей шкурой чувствуют и боятся выходить даже в коридор.
— Он хоть с одной общался?
— Ни одним ловом не обмолвились!
— Так чего они мозги грузят? — потерял терпение Илья Иваныч. И сказал жестко:
— Не трать впустую время. У девиц сексуальная переоценка! Они привыкли в городе быть в центре внимания. Здесь это не получилось. Коль так, сами придумали хахаля, чтоб самолюбие успокоить.
— Все четверо!
— Коллективный психоз! Такое бывало. Ты с ним говорил? Заметил какое-нибудь отклонение в человеке?
— Я тебе все рассказал. Когда спросил Данила, почему заходит в коридор и на кухню, ответил, что искал там жену. Спросил, почему он ни с детьми, на кого их бросает надолго? Он сказал, что соседи присматривают. И его дети очень дружны с той ребятней, потому, проблем нет. Одно меня удивляет. Ему уже полтинник. А дети маленькие, поздние. У других в его возрасте уже внуки такие.
— Ну и что? Может это второй брак!
— Все возможно,— внезапно умолк Яков.
— Ты в чем сомневаешься?
— Скрывает он что-то. Сдается мне, что он был судим и отбывал приличный срок. Но не хочет, чтоб кто-то о том узнал, и главное о самом преступлении!
— Яша! Эти люди, во всяком случае, многие из них, приехали к нам без документов. Сам понимаешь, не с добра. У одних дома разрушены, другим все пришлось бросить. Расстаться с нажитым всегда нелегко. Люди начинают жить заново, пережив стресс. Это потрясение не проходит бесследно. Нервы дают осечку. Могут появиться свои аномалии, чудаковатость в поведении, делай скидку на пережитое, не сгущай тучи над головами новоселов. Дай им возможность научиться дышать заново. Не смотри с подозрением на несчастных. Дай поверить, что живы!—улыбнулся Илья Иваныч, увидев шагнувшего на крыльцо Анискина.
Тот сгреб друга в охапку, оторвал от пола.
— Слышь, Илюша! Жив я! И больше не верю нашим врачам! Никакой рак не поставит меня перед ними раком! Просто защемило какие-то нервы! Мне их в Москве расклинили, и теперь все в порядке! Я как заново на свет родился. Все ем и даже выпить могу. Вчера стакан первача принял и хоть бы хрен. Поверишь, ничуть не разобрало. Зато спал, как по молодости в стоге сена! Жена ночью еле растолкала, покуда внуки спали. Довольная осталась! — рассмеялись мужчины громко.
— А то уж совсем списали со свету местные клистоправы! На погосте место отвели! Во, торопыги! Спасибо Сазонову, что им не поверил. Вернул на свет Божий! Моя побежала в церковь благодарственную свечку ставить Господу! Сама убедилась, что рано меня хоронить! Врачи ей сказали, мол, нельзя расстраивать, перегружать и кормить нужно получше. Обещали, что в этом случае еще столько же проживу без кашля и насморка!
— Дай тебе Бог! — пожелали Терехины.
Едва Ирина Николаевна накрыла на стол, вернулся Степка. И затарахтел с порога:
— Знаете, скольким пацанам задницы обули? Целых восемь уже ни голожопые! И теперь во дворе бегают. Снеговиков лепят и сами кувыркаются в снегу! Они первый раз снег увидели. Говорят, что у них его не бывает. Не выпадает совсем.
— Выходит, они на юге жили!
— У них мандарины ни в магазине, а возле домов растут. И лимоны без этикеток вызревают. И апельсины свои были, не купленные. А вот хлеба не хватало,— добавил Степка тихо.
— Степка теперь герой на весь поселок! Слышал, как он Торшину от городской бабы выручил. Та подумала, что отряд милиции подъехал. Чтоб ее не притормозили в поселке за хулиганство, сделала «ноги». Теперь не придет за своим мужиком. Что в руки Валькины попало уже не вырвать. Это весь поселок знает! Дай Бог, чтоб и ее судьба наладилась!— пожелал Анатолий Петрович.
— Ты ешь! — напомнил Илья Иванович, приказав взглядом Степке не убегать из-за стола, а съесть все, что перед ним поставлено.