Им пришлось привести в порядок помещения первого этажа, чтобы господа Фанглингеры могли поселиться и там тоже. Приставная лестница стала не нужна. Дом был переделан во дворец.
Братья–цыгане ютились в чулане.
Гауни проводил дни в полном одиночества. Он сидел на берегу реки под старой склонившейся ивой. Изо дня в день сидел он там и готовился к тому времени, когда он тоже станет настоящим вором. Для этого ему следовало ежедневно, в течение многих часов выполнять обеими руками особые упражнения для пальцев, а также серьезно заниматься гимнастикой.
Гауни все это послушно исполнял. Но еще он часто задумывался о той глубокой и тяжелой тайне, которую не смог похитить из сейфа. И с горечью вспоминал о том, как летала Сибилла, и ей не нужны были для этого крылья.
В конце концов он забыл о неприятностях, связанных с сейфом. Но не перестал думать о пелете. Он ведь тоже мог бы научиться летать, если… как там говорила Сибилла?
«Стремиться вверх, когда внизу тебя травят».
Значит, ему нужно только хорошенько устремиться вверх.
Но где был по его понятиям «верх»?
После выполнения обязательного комплекса упражнений (надо сказать, выполнения все более ускоренного и небрежного) Гауни учился …летать.
В результате каждой попытки он падал с ивы. Иногда ему бывало при этом очень больно.
Но он пробовал еще.
Потом еще.
ГЛАВА 3. ЭЛЬМОЛИН
Чтобы закончить нашу историю, последуем за разноцветными кибитками племени Гайни. Мы увидим его многочисленных родственников. Увидим их наслаждающимися внезапным изобилием или безропотно голодающими, когда совсем нечего есть.
Увидим юных девушек, которые своим танцем призывают дождь после долгой засухи. Услышим тихий голос Пипы Рупы, нашептывающей свои заклинания, которые настигают каждого и становятся правдой.
И вот однажды, именно тогда, когда Гауни под старой ивой приступил к своим летательным упражнениям, длинная вереница пестрых повозок с дугообразными сводами крыш, облепленная многочисленной ребятней, проезжала мимо дремучего елового леса.
На краю леса стояла старая избушка, подремонтированная кое–где новыми досками и дранкой.
А над ней возвышалась лысая, без единого деревца шапка горы. И вся она была усыпана огромным количеством маленьких булькающих вулканов. Издалека они напоминали пеньки, оставшиеся от толстых и тонких деревьев, которые кто–то спилил на разной высоте.
На скамейке возле избушки сидел человек и играл на маленькой шарманке. Его красно–бурая накидка спадала с плеч мягкими складками. Волосы были похожи на серо–зеленый мох, что растет на старых елях.
Иногда он поднимался со своего места, откладывал шарманку в сторону и осторожно помешивал длинной палкой в кратерах. Потом он тщательно вытирал руки и убирал с одежды случайные брызги.
Он следил также за стоком драгоценной грязи и очищал его от случайно упавших веток или сухих листьев.
Когда табор Гайни поравнялся с лысой вершиной, Пипа Рупа спрыгнула на землю и пошла рядом со своей повозкой. Она помахала рукой человеку, одиноко хозяйничавшему наверху.
Неужели это был Эльморк? Может быть, это был Фридолин?
«Привет тебе, Эльмолин!» крикнула Пипа Рупа.
Человек склонил в приветствии голову, махнул в ответ рукой и долго смотрел проезжающим вслед своими огромными, светящимися, бледно–фиолетовыми глазами.
А Пипа Рупа обернулась еще не один раз, чтобы увидеть Эльмолина. Но табор уходил все дальше, и скоро можно было различить только неясный светлый контур между темными елями.