Посовещавшись меж собой, посудив – порядив, родственники остановились на тридцатилетней вдове по имени Айша – биби, имевшей сына подростка. По их мнению, этот брак сулил одинокому замкнутому Пехлибею семейный покой и благополучие, так как несчастная женщина, муж которой скончался несколько лет тому назад из-за неумеренного потребления вина, а при жизни колотил ее по любому поводу, не давая бедняжке ни одного спокойного дня, вдоволь нахлебалась горя и, как никто другой, сумеет по достоинству оценить мир и согласие в доме. К тому же, она приходилась Пехлибею какой-то дальней родственницей, что еще более внушало доверие.
Лекарь равнодушно отнесся к предстоящему браку. Просто попросил сестру с дочкой подготовить женскую половину дома к приему новой хозяйки. Так у Эльнары появилась мачеха. Айша – биби, высокая, худая, ширококостная женщина с тонкими, вечно поджатыми губами и темным, неприветливым лицом, не понравилась девочке буквально с первого взгляда. Она никак не могла понять, зачем отцу вдруг понадобилось приводить в их светлый уютный дом, где им вдвоем жилось совсем даже неплохо, чужую малопривлекательную женщину? Пехлибей, вступив в повторный брак, еще более замкнулся в себе, а тетушка Айзада на все расспросы юной племянницы отвечала печальными вздохами, да неизменной формулой: «На все воля Аллаха».
Поначалу Айша – биби, по вине покойного мужа оказавшаяся без крова, из-за чего в последние годы они с сыном скитались по разным углам, перекочевывая от одних родственников к другим, где за жидкую похлебку и рваную циновку в сарае они всегда выполняли самую черную и тяжелую работу, обретя собственный очаг, никак не могла поверить в свое счастье.
Пехлибей жил пусть не богато, но и отнюдь не бедно. Он по-прежнему пользовался славой искусного врачевателя. К нему обращались за помощью и богатые, и бедные со всех концов густонаселённого Хоршикского ханства. Нередко наведывались и кочевники, приезжая сразу целыми семьями. Благодаря архотскому лекарю, местные караван-сараи никогда не пустовали, да и городская казна постоянно пополнялась. Бедных людей Пехлибей всегда лечил бесплатно. А с остальных брал деньги только после завершения лечения, убедившись, что его труд действительно пошел на пользу тому или иному человеку. Некоторые из больных в благодарность дарили ему разные подарки, украшения для его единственной дочери, приводили к нему во двор всякую живность. В общем, о хлебе насущном лекарю и его семье не было надобности сильно беспокоиться.
Потрясенная доселе невиданным благополучием, Айша – биби не знала, как угодить супругу, обычно пребывавшему в состоянии какой-то внутренней отрешенности. Он казался ей суровым и немного загадочным человеком. Его холодность ее отчасти пугала и, чтоб однажды не лишиться нечаянно обретенного рая, в первые полгода она изо всех сил старалась задобрить Эльнару, в которой отец души не чаял. Отвыкшая за годы своего печального замужества по-человечески улыбаться, мачеха порой пыталась изобразить на своем угрюмом лице какое-то подобие улыбки, отчего в действительности оно становилось похожим на страшную маску, из тех, что одевали актеры в тамошнем театре, играя роль дивов, или злых духов.
В ответ своенравная девочка, упорно не желавшая принимать мачеху, вызывавшую у нее стойкую неприязнь своими неуклюжими и лицемерными попытками добиться ее расположения, да еще непрестанно твердившую о том, что Эли обязана называть ее «мамой», строила всякие гримасы, которые человеку, искренне любившему бы ее, могли показаться забавными и даже очаровательными, но у Айша – биби вызывали жуткое раздражение. Ее чрезмерно густые и широкие для женщины брови сходились к переносице, а узкие, словно лезвие остро отточенного кинжала, глаза метали громы и молнии. С громким, нарочито – отчаянным криком: «Спасайтесь все! Див идет!», – девочка убегала на улицу, где после подобных выходок ей приходилось бродить до самого вечера, ожидая возвращения отца, при котором мачеха, за глаза называемая Эли «кара хатун», или «черная баба», вела себя тише воды, ниже травы.
Между Айша – биби и Эльнарой все сильнее разгорался костер негласной и непримиримой войны. В отместку за непослушание мачеха старалась загрузить юную падчерицу всевозможной работой, в то время как ее великовозрастный сынок по имени Заир, освобожденный от всех хозяйственных дел, только тем и занимался, что спал – ел, да играл с окрестными мальчишками в их детские игры, день ото дня набирая вес. Сама «кара хатун», дни напролет возлежавшая на пуховых перинах, также чудовищно располнела. Среди архотских женщин полнота издавна считалась основным признаком благополучия. А потому не шибко умная, обделенная красотой, женщина ужасно гордилась своей бесформенной фигурой, не подозревая, что негодница Эли, как она обычно звала падчерицу, поменяла ее и без того обидное прозвище «кара хатун» на другое, не менее неприятное: «кара самовар», или «черный самовар».