Этот долг тяжким камнем лежит у нее на душе. Сакар мог бы, конечно, не залезать в долги, да что поделаешь: такой уж он, что задумал, пока не добьется своего, не отступится. Увидел он как-то прошлым летом в Сосновке породистого жеребенка, и так этот жеребенок ему в ум запал, что он ночами спать не мог… На базаре жеребенка можно было купить за пятерку, а Сакар за своего отдал пятнадцать рублей.
И мать и Левентей уж отговаривали, отговаривали его, говорили, что незачем, мол, бедняку породистая лошадь, что за пятнадцать-то рублей можно купить двухлетку, которая на другой год будет годна в упряжку.
Но Сакар на этот раз не послушался ни матери, ни деда Левентея, хотя прежде никогда не перечил матери, и деда Левентея уважал. Да и как было Сакару не уважать деда Левентея, ведь только благодаря ему он стал охотником. Но об этом разговор потом, а пока — о долге.
Денег у Сакара тогда было всего пять рублей, и поэтому недостающий червонец он решил занять у Осыпа Чужгана.
Старик Чужган сразу же выложил десять рублей, только сказал:
— Что добудешь — беличьи шкурки или что другое, — никому не продавай, неси мне. А сейчас, если нужен чай-сахар, бери, дам в долг.
Сакар взял осьмушку плиточного чая и полфунта сахару.
Так Сакар стал должником Осыпа Чужгана, но зато у него в хлеву появился красавец жеребенок.
И теперь, как бы ни уставал Сакар, возвращаясь из лесу, непременно заглядывал к жеребенку. Но ухаживать за жеребенком приходилось матери, больше в семье никого не было. Вот уж год мать уговаривает Сакара жениться. Но Сакар отговаривается.
— Подожду немного. Поеду свататься на своей лошади…
Сакар хочет до женитьбы выбиться в люди. Опять же могут в солдаты забрать. Правда, говорят, что единственного сына освобождают от рекрутчины. Говорить-то говорят, да кто его знает?
После смерти отца Сакар остался десятилетним мальчонкой. Еще когда был жив отец, Сакара отдали в школу. Но в школе он пробыл всего три дня. Сынки учителя и урядника загнали его однажды в угол двора и стали дразнить:
— Черемисский заяц, черемисский заяц!
Но Сакар не был трусливым зайцем, он огрызнулся, как волчонок. Ребята повалили его в грязь, вымазали рубаху. Они хохочут, а Сакару плакать хочется. Но он не заплакал.
Собрав все силы, Сакар набросился на обидчиков, одного ударил кулаком по голове, другому досталось по носу. Учительский сынок побежал жаловаться отцу.
Уроки, как всегда, начались с молитвы. После молитвы учитель подошел к Сакару, ни слова не говоря, схватил его за шиворот, выволок из-за парты и толкнул в угол, к печке.
— Я тебе дам драться! Вставай на колени и стой до вечера.
Сакар упал, но тут же вскочил на ноги.
Учитель рассердился еще больше. На голову мальчика со свистом опустилась линейка. Сакар подхватил с вешалки свой ветхий кафтанишко с шапкой и выскочил на улицу.
Больше Сакар в школу не пошел, и потом, когда шагал мимо, то всегда отворачивался от нее и смотрел в сторону.
После смерти отца Сакар, как многие ребятишки из окрестных деревень, нанялся работать на стекольный завод. Тут можно было жить, к тому же и заработку в первый же месяц. начислили около восьми рублей.
Но вскоре с Сакаром случилась беда.
Однажды утром он вышел на работу и заметил, что мастер пьян. Сакар на совке носил раскаленные бутылки к калллыюй печи. Отнес раз, другой, потом снова подбежал к мастеру и протянул совок. Но мастер, то ли невзначай, то ли нарочно, бросил горячую бутылку чуть повыше, и она попала не в совок, а прямо на руку Сакару. Он выронил совок, рука тотчас покраснела и покрылась волдырями. Сакар закричал от невыносимой боли. Его отвели к фельдшеру, Фельдшер помазал обожженную руку мазью, обмотал бинтом и велел прийти завтра.
На следующий день Сакара рассчитали: хозяину калеки были не нужны.
Рука зажила только через полгода. Но на завод Сакар не вернулся.
Родная деревня Сакара Кудашнур стоит на краю леса, раскинувшегося далеко за Элнет. В лесу водится много зверья, а больше всего зайцев. Каждую весну, как только наст по утрам становится таким крепким, что выдерживает человека, кудашнурцы устраивают облаву на зайцев.
Выбрав подходящий участок леса, охотники с ружьями становятся на заранее выбранные места, а те, у кого нет ружей, с шумом, с криком гонят зайцев на стрелков.
— Агач!.. Агач!.. Агач!.. — раздается по лесу.
Заяц метнется в одну сторону — тут его встречает крик: «Агач!» Он в другую сторону, здесь снова — «Агач!» Наконец, выбежит заяц туда, где не слышно шума и крика. А тишина — самое страшное. Тут зайцу и конец…
— Бу-ух! — громыхнет. в одном месте, и оборвалась заячья жизнь.
— Бу-ух! — громыхнет в другом.
Бывает, повезет зайцу: промахнется стрелок, и обезумевший оТ страха косой убежит, унося в боку две-три дробинки…
Когда охота бывает удачной, каждому охотнику достается по зайцу. Иногда заяц на двоих. Но случается, что за всю охоту на пятнадцать — двадцать человек добывают всего одного-двух зайцев. Тогда всю добычу варят в. общем котле. Навар хлебают кто сколько хочет, а мясо делят поровну.
Для Сакара весенняя охота на зайцев была настоящим праздником. Только ему всегда приходилось быть загонщиком, потому что ружья он не имел, а свое ружье, да еще на охоте, никто не даст.
Однажды Сакар смотрел-смотрел на ружье Левентея и подумал: «Эх, мне бы такое ружье»!
— Дай, дядя, хоть разочек стрельнуть, — не выдержав, попросил Сакар.
— Очень хочется? — улыбнулся Левентей.
— Очень, — сознался Сакар. — Только ружья никто не дает.
— Ладно, держись возле меня, — сказал Левентей. Сакар обрадовался и весело побежал за Левентеем. Придя в лес, Левентей встал среди невысоких елочек и принялся объяснять Сакару:
— Ружье держи вот так, целься так. Стреляй зайцу в голову, чтобы не испортить шкурки.
Сакар взял в руки ружье. Издалека уже слышатся крики: «Агач! Агач!» Вот раздался первый, выстрел: «Бу-ух!» Сердце у Сакара прыгало, как перепуганный заяц. «Бу-ух!» — послышался второй выстрел. Сакар завертел головой боясь просмотреть зайца.
— Вон, вон он, — тихо шепнул Левентей, показывая на чуть заметный белый холмик.
Тут и Сакар заметил зайца. Скок-скок — приближается косой, вот он прыгнул и остановился. Всего какую-нибудь секунду сидел заяц, но Сакар прицелился, как его учил Левентей, и выстрелил. Заяц подпрыгнул и сразу же затих. Сакар подбежал к нему, схватил, принес Левентею.
— Ну ладно, — сказал Левентей. — На первый раз неплохо.
Несмотря на то что дед Левентей похвалил Сакара, мальчик почувствовал в его тоне какое-то недовольство.
— Дяденька, я что-нибудь не так сделал? — робко спросил Сакар.
— Да вон смотри, куда всадил… Шкурку начисто испортил…
Сакар поднял зайца, осмотрел — весь заряд угодил ему в бок…
— Я же сказал тебе, целься в голову, — приговаривал Левентей, перезаряжая ружье. — Заяц — ладно, а если белку так же будешь стрелять, так только себе в убыток. За дырявую шкурку тебе и полцены не дадут. Настоящий охотник, если бьет зверя ради шкурки, метит только в голову. Правда, теперь не всякий может так стрелять. Рад бы, да не умеет. Вот в старое время дед Ялкай одной дробинкой попадал белке в глаз…
— Стой-ка, — перебил — себя Левентей, — гляди, другой бежит!
На поляну против елочек выскочил заяц. Дед Левентей свистнул. Заяц остановился. Сакар выстрелил. Заяц ткнулся носом в снег, но не замер, как первый, а, переваливаясь с боку на бок, стал уходить.
Левентей и Сакар побежали за зайцем. Сакар догнал, наступил на него ногой.
— Задние лапы перебил… — покачал головой дед Левентей.