Пока они благодарили Господа, невдалеке от них стоял Некий человек и терпеливо ждал конца. Но так как конца благодарности не было видно и, добавим мы, не было слышно, то Некий человек приблизился и дотронулся до плеча ближнего ученика. Коим оказался бывший Владелец бесплодной смоковницы.
- Что тебе, человек, благодарю тебя, Господи, почему отвлекаешь меня да святится имя Твое, какая нужда привела тебя к нам, помилуй меня, Господи...
- Видишь ли, святой человек, сказал Некий, - у нашего тысячника заболел слуга...
- Вызовите доктора, прости меня, Господи, что вынуждают отвлекаться от общения с тобой... Доктора, доктора, я сказал...
- Слуга и есть доктор, - сказал Некий.
Эта беседа прервала благодарение остальных учеников.
- В чем дело? - спросил Мовшович.
- Видишь ли, равви, - отвечал бывший Владелец бесплодной смоковницы, у тысячника заболел слуга. И этот слуга - доктор. Во, смеху...
- А то, врачей лечить не надо? - обратно спросил Мовшович.
- Пусть сам себя лечит. Врачу - исцелися сам! - и расхохотался над придуманным им афоризмом.
Мовшович поднялся с колен.
- А ты кто будешь? - обратился он к Некоему человеку.
- Посланец к тебе, Равви, - признав в Мовшовиче учителя, сказал некий человек, - прослышав о тебе, тысячник приказал звать тебя. А если сам не пойдешь, привест исилой. - И Некий человек указал на стоящую невдалеке шеренгу солдат.
- Это интересно, - поднял брови Мовшович, - а если я не подчинюсь?..
- Власти надо подчиняться! - важно-почтительно сказал Некий. - Всякая власть от Бога.
- Кто сказал?
- Апостол Павел. В "Послании к римлянам", - со скрытым торжеством постравления сказал посланец.
- Я преклоняюсь перед мудростью Святого Апостола. Действительно, всякая власть - от Бога. Но и дождь тоже от Бога. Однако, при дожде мы либо укрываемся от него, либо раскрываем зонтик. А потом, напомни, где он это сказал?
- В "Послании к римлянам"...
- Вот видишь, парень, "к римлянам"... А я не римлянин. Так что, извини, я не подчинюсь тебе, Не подчинюсь силе власти. И власти силы. Я пойду добровольно. Понял разницу?
- Нет, - честно ответил посланец, - но мне важно, чтобы ты пошел. Что бы доктор был исцелен.
- О! - многозначительно поднял палец Мовшович. - А говоришь, что не понял... Ты понял главное. Чтобы человек был исцелен. А кто он: при власти или без нее не имеет никакого значения. Указывай дорогу...
33 И Мовшович с учениками, ведомый посланцем, пошли к дворцу тысячника, который (дворец) стоял на берегу моря. Посланец провел их по бесконечной анфиладе комнат, террас, прочих волюмниев и ввел их в залу. Где в роскошном кресле, белой тоге и венком на голове сидел тысячник. Около его ног, связанный по рукам и ногам корчился больной. Периодически он собирался с силами и харкал в удерживающих его слуг.
- Бесы, - сказал Крещеный Раввин.
- Бесы, - сказал Мулла.
- Бесы, - сказал Францисканец.
- Бесы, - сказали бывшие Прокаженный и Насморочный, Здоровый, Владелец бесплодной смоковницы, Трижды Изменивший и оба-два Книжника.
- Свихнулся, - подтвердили Жук и Каменный Папа.
- Я знаю, что надо делать! - воскликнул Францисканец.
- И что? - заинтересовался Мовшович.
- Изгнание!..
- Мудро... - кивнул Мовшович, - приступай. Твоя конфессия искушена в экзорсизме. Тебе и карты в руки. Приступай...
Францисканец встал на колени и стал горячо молить Господа об изгнании бесов из тела и головы больного. Он потел, сопел, сам колотился в судорогах. А все присутствовавшие с благоговейной заинтересованностью наблюдали за перепитиями экзорсизма.
Глаза больного стали вылезать из орбит и беспорядочно метаться в глазницах.
Выплеснувшийся изо рта язык мотался из стороны в сторону. На теле тут и там взбухали уродливые бугры. И наконец, после вопля Францисканца: "Молю тебя, Господи, пусть бесы покинут тела этого несчастного!" Вышеупомянутое тело лопнуло в тысяче мест. И зала заполнилась тысячами разнокопытных и разнополыми существ. И эти существа стали суетиться в каком-то немыслимом танце и перемещаться по телам присутствующих. И в главной зале дворца тысячника началась форменная хрестоматийная вакханалия. Слуги стали извиваться, многоязычно материться, изрыгать хулу на Господа. Совокупляться в самых немыслимых позах и сочетаниях. И вот уже не только в слугах, но и в учениках стало проявляться какое-то томление. И напрасно они осеняли себя крестным знамением. Не успевали они изгнать из себя одного беса, как его место тут же занимал другой. И только Мовшович спокойно сидел на полу и наблюдал за Францисканцем, которому из-за профессиональных качеств экзорсиста кое-как удавалось сопротивляться нежелательному вторжению бесов.
- Ну, - спросил Мовшович, - что делать будем?
- Нужно! - сопротивляясь из последних сил, прохрипел Францисканец, достать! Свиней!..
- Зачем тебе свиньи?
- Загнать! В них! Бесов!! А свиней! В море! По канону! - и обессилевший Францисканец почти пал под натиском бесов.
Мовшович поднял глаза к потолку и взглядом встретился с невидимыми глазами Бога.
- Ну что, Мовшович, - сказал он, - повторим эксперимент?..
- Но ты же знаешь, Мовшович, - услышал он, - нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Надо идти дальше...
- Я-то знаю, но они не знают. И не узнают, пока не удостоверятся сами. Поэтому пошли нам свиней...
- Ладно, - вздохнул Господь. И в залу ворвалось стадо свиней.
Францисканец из последних сил оторвался от пола, неимоверным усилием сдержал себя от конвульсий. И осенил всех крестным знамением. И в миг бесы из тел присутствующих переселились в свиней. А те со страшным визгом бросились в море. И утопшие в нем свиньи совместно с заключенными в них бесами были сохраны рыбами. Те были выловлены слугами капернаумского тысячника, зажарены и поданы к столу. В честь исцеления одержимого доктора.
Рыба, получившая позже название "рыбы Святого Петра" была съедена всеми присутствующими. Кроме Мовшовича. Особенно налегали Францисканец и Исцеленный. И все вернулось на круги своя. Изгнанные бесы, вселившиеся в свиней и переваренные рыбами, вновь были съедены людьми. И оказались в питательной среде. И тут началось чтоз-то невообразимое. Обезумевшие бесы скакали из тела в тело, оскверняли воздух, мочились по-собачьи, трахали друг друга. И свистели в два-три члена одновременно. Одновременно ухитряясь хулить при этом Господа. А так как они находились в большом количестве живых людей, то зрелище было омерзительным. Даже для привычных к бесам. А таковых в капернаумском дворце не было.
Ученики Мовшовича тоже оказались участниками грандиозного бардака. И даже получили от него некоторое удовольствие, несмотря на внутреннее сопротивление. И ненависть к вселившимся в них бесам. И когда изможденные от сжигавшей их души и тела борьбы с бесами, они свалились у ног Мовшовича и стали молить его об очередном изгнании, и Мовшович задал им вопрос:
- Что, сильно ненавидите?
- Не то слово, - разом выдохнули ученики.
- То-то, и оно... А вы попробуйте полюбить...
- Кого? - удивились ученики.
- Бесов в себе. Дьявола...
Ученики, дергаясь от буйства бесов, решили, что Учитель свихнулся. Но Мовшович продолжал:
- Возлюбите их, как порожденье Божье, как частицу Его. Ибо ненависть порождает только ненависть. А любовь - любовь. Ибо сказано: возлюби ближнего своего. И врагов своих. А кто вам ближе всего и кто ваш больший враг, чем вселившееся в вас порождение дьявола и сам дьявол. Соберитесь с силами и с благодарностью к Богу постарайтесь любить больше, чем ненавидеть...
И Мовшович сел. Дергающиеся ученики забормотали сердцем слова благодарности Господу за вселение в них бесов. И постепенно тела их стали успокаиваться, руки перестали конвульсивно извиваться. А Первый Книжник поспешно выдернул член из задницы Второго. Внутри каждого послышались звуки какой-то возни, умиленные вздохи и тихий плач. Потом звуки стихли, багровые лица учеников приняли естественный цвет, движения стали плавными. Покой и любовь возвернулись в их души.