- Ты много рассказала, я понимаю, что тоже должна что-нибудь в ответ.
— Это не про должна, это про другое. Скажи-ка, как ты предохраняешься?
Элоиза усмехнулась.
— Не поверишь, традиционным семейным способом. Дисфункция яйцеклетки.
— Не поверю, — Доменика покачала головой. — И что, ни одной осечки?
— Подумай, разве мимо тебя прошла бы моя беременность, хоть случайная, хоть нет? Я никому другому не доверю свой бесценный организм, разве что твоей дочери в последнюю пару-тройку лет, но к ней я тоже не приходила. Я именно что отточила процесс до рефлекса ещё в юности. Возможно, после стольких раз моя матка просто неспособна ничего удержать в себе?
— Не думала об этом, честное слово. Я пользуюсь, конечно, но уже начиная с некоего сознательного возраста. Когда я была юна, то теряла голову и забывала.
— Вот и Линни тоже однажды забыла.
— А ты, значит, нет, — Доменика оглядела Элоизу с какими-то новыми нотками во взгляде, — не забыла ни разу.
— Получается так.
— Впрочем, моя дочь тоже, видимо, с хорошей памятью.
— Мы с ней наиболее рациональны из всей нашей родни, — улыбнулась Элоиза.
— А что об этом думали твои партнёры?
— А мои партнёры об этом знать не знали. Кроме актуального. Это была моя личная дополнительная предосторожность.
— А… что сказал актуальный?
— Принял, как данность.
— И… ты никогда настолько не теряла головы?
— Видимо, к тому моменту, как я научилась терять голову, я настолько привыкла к этой обязательной процедуре, что голова в ней уже не участвует. В общем, забеременеть случайно ни разу в жизни не получилось. А определённо выраженного стабильного желания тоже не получилось.
— И тебе никогда не хотелось ребёнка, ни абстрактно, ни от какого-нибудь конкретного мужчины?
— Я несколько раз в жизни именно что абстрактно подумывала. Да и только. Возможно, в моей конструкции исходно что-то не так. У кого-то нет одной почки, а кто-то не думает о детях.
— Может и к лучшему, конечно, — Доменика по-прежнему была под впечатлением.
— Почему?
— Да потому, что почти все препараты, которые ты принимаешь постоянно последние тринадцать лет, при беременности противопоказаны.
— Да ладно, — не поверила Элоиза.
— А ты не интересовалась? Ну да, тебе зачем, — усмехнулась теперь уже Доменика. — А оно вот так. Почитай, просветись.
— Я верю, спасибо. И… что теперь? — почему-то Элоиза была уверена, что стоит ей только захотеть, и вопрос беременности решится достаточно быстро и беспроблемно.
— Ты же пыталась без таблеток?
— Да, максимальный срок — два месяца, потом ухудшение.
— Значит, радуйся своей способности мыслить трезво и сохранять голову на плечах. А что думает монсеньор герцог? Ему достаточно тех детей, которые у него уже есть?
Дверь отворилась, не скрипнув, и монсеньор герцог появился на пороге собственной персоной.
— Вполне достаточно, донна Доменика. Я понимаю, что плюсы, гм, обладания Элоизой должны предполагать и какие-то минусы. Пусть будут такие, при её плюсах они незначительны. Хотя девочка вроде вашей Анны меня бы, безусловно, порадовала. Должен признаться, что услышал последнюю часть вашего разговора. Которая была о лекарствах и беременностях. Дверь была приоткрыта. Я не удержался от соблазна узнать что-нибудь интересное. И узнал. Теперь меня можно казнить. Но полагаю, что я вам ещё пригожусь, — улыбнулся он со всем своим возможным магнетизмом.
— И хорошо, что услышали, будете в курсе вопроса, — кивнула Доменика. — Монсеньор, подойдите ближе, лучше всего сядьте. Хочу рассмотреть, что осталось от ярости Элы.
Он повиновался и сел, а она быстро и точно осмотрела его, как в начале Элоизу.
— И что там? — он смотрел внимательно и заинтересованно.
— Да почти ничего. Вы же принимаете какое-то особое зелье от моей матушки? Вот и продолжайте пока. Ещё хотя бы неделю. И отдых. Знаете, что это такое? Это когда нет никакой работы. Понимаете?