Так и дожили зверьки до весны около моей кормушки. А весной у отважных зверьков, что перезимовали в голодном лесу, появились бельчата. К лету эти бельчата подросли и тоже привыкли к моей кормушке. Но летом нашу дружбу ждало новое испытание.
Летом в наш лес снова заглянули беличьи отряды. Мои белки быстро сошлись с вновь прибывшими зверьками, и я при всем желании не мог отличить их от белок-путешественниц. А вдруг именно теперь, вспомнив свои беличьи законы, мои друзья все-таки уйдут дальше?
В нашем лесу и в этом году было мало шишек, и в этом году белки-путешественницы не стали строить у нас гнезда, а собрались идти дальше. Что же будет с моими старыми друзьями?
Когда беличьи отряды покинули наш лес, на своей кормушке увидел я пять зверьков, которые не пожелали отправиться путешествовать и остались на зиму рядом со мной. Кто они, эти зверьки? Мои старые друзья, их дети или совсем другие белки? Этого я не знал. Я знал теперь другое: на меня ложатся новые заботы. Всю зиму придется мне теперь подкармливать уже не трех, а пятерых зверьков.
СТРАННЫЙ ЛЫЖНИК
Сегодня был тихий, ясный день - один из первых дней ранней зимы. На ветвях елей и сосен мохнатыми сугробами лежал только что выпавший пушистый снег. Снег шел всю ночь и остановился лишь к утру, и теперь передо мной лежали совсем свежие следы лесных обитателей.
Вот узенькая стежка-цепочка, оставленная лапками лесной мыши; мышь выбралась из-под снега вот через эту норку-дырочку, наверное, сначала внимательно прислушивалась, нет ли кого поблизости, не видит ли ее кто, и только потом стремглав, прыжок за прыжком, перебежала дорогу. Здесь маленький зверек снова нырнул в снег, оставив после себя точно такую же дырочку-норку, и между этими двумя норками, выходом и входом, и пролегла по снегу аккуратная тропка-цепочка, оставленная лапками лесной мыши.
Затем мою дорогу пересек заяц. Вообще-то зайцам днем положено спать разгуливают они только по ночам. Но снег, выпавший ночью, вмешался по-своему в жизнь длинноухих зверьков: во время снегопада они обычно не отваживаются выходить на прогулку и вот теперь вынуждены были отправиться на поиски корма утром.
Утром путешествовать куда опаснее: можно зазеваться и попасть в зубы лисе - лиса издали заметит зайца. А то и ястреб приметит возле кустов осины длинноухого зверька - ястребы в этом году что-то задержались с отлетом и все еще охотятся в нашем лесу на зайцев, белок и тетеревов.
Заячьи следы я проводил взглядом и пошел дальше, встречая новые тропки-стежки мышей и оброненные на свежий снег красные ягоды рябины. Ягоды рябины оказались поклеванными, и мне нетрудно было догадаться, что это работа снегирей, которые с утра пораньше явились к рябинам на кормежку.
Лыжи сегодня отлично скользили, и я с удовольствием обошел весь наш лес. Я уже собирался домой, как увидел на снегу глубокий след лыжи. Да, да, это был след одной-единственной лыжи. След спустился с бугра, поросшего редкими, кряжистыми сосенками, и пошел дальше, берегом замерзшего ручья.
Кто же это умудрился спуститься с такого высокого бугра на одной лыже? Я обошел бугор, отыскал то место, где странный лыжник поднимался вверх, и увидел то же самое: и вверх, в гору, этот лыжник умудрился подняться только на одной лыже. И что еще более странно - рядом со следом лыжи я не отыскал ни следов валенка, ни следов лыжных палок.
Если бы никогда раньше я не встречал таких странных следов, то, пожалуй, не сразу бы поверил, что след одной лыжи всегда оставляет за собой на рыхлом снегу зверек выдра.
Выдра отличный пловец, у нее длинное гибкое тело, а лапки короткие, вот и в глубоком снегу она словно плывет, прижимая впереди себя рыхлую снежную кашицу гладким брюшком. И если не наклониться над таким следом, если не разглядеть на такой "лыжне" отпечатки лапок, то так и будешь считать, что здесь странствовал незадолго до тебя настоящий лыжник, только на одной лыже.
Поднявшись на бугор, с которого недавно спустилась выдра, далеко внизу, через стволы сосен, увидел я залив озера. Залив уже покрылся льдом. Сегодня ночью лед укрыло рыхлым снегом, и теперь лишь по старой памяти можно было угадывать то место, где недавно плескалась вода. Вот из этого замерзшего залива и ушла выдра, там и начала она свое сегодняшнее путешествие.
Впереди и птиц, и зверей ждала суровая зима. И выдра, по-своему зная об этом, и отправилась на поиски такого места, где вода не замерзала бы полностью даже в самые суровые морозы и где легче поддерживать открытой полынью-промоину. Вот почему из озера выдра и отправилась к реке, где было течение, где могли быть промоины и где можно было пережить зиму, охотясь за рыбой и разыскивая лягушек, зарывшихся до весны в ил.
С бугра зверек-путешественник спустился прямо к ручью, что вел к реке, и, ловко обходя кусты и завалы по берегу ручья, шел почти у самого льда. Теперь его след уже не был таким прямым, теперь он все время извивался, будто лыжа у странного лыжника была не из дерева, а могла легко изгибаться в любую сторону.
Ручей, как и залив озера, тоже совсем замерз. Я пробирался через заросли ветлы и ольхи, спотыкался о старые пни, занесенные снегом, и наконец добрался до того места, где ручей встречался с рекой. Как раз в этом месте была небольшая полынья.
Я увидел черную полоску открытой воды еще издали и с радостью отметил, что след выдры идет прямо к полынье-промоине. Ну, слава богу, трудное путешествие окончилось, никто - ни волк, ни хищные птицы - не помешали моей выдре добраться до открытой воды. Теперь она в безопасности, ведь на суше, да еще в вязком снегу, этот зверек чувствует себя не так уверенно, как в воде.
Я повернул обратно, выбрался из прибрежных кустов и по чистому месту пошел вдоль реки к дому, прокладывая по свежему, искрящемуся от морозного солнца снегу свою собственную лыжню. И тут впереди себя я снова увидел след выдры.
Нет, я не мог ошибиться - это был след той самой выдры, которая, по моим расчетам, упорно искала открытую воду, наконец нашла ее у входа ручья в речку и скрылась в промоине.
Откуда теперь этот след здесь? И почему он ведет в сторону от реки?
Я снова пробирался через кусты, снова оказался на льду ручья, снова подошел почти к самой полынье и теперь увидел то, что не разглядел первый раз.
Выдра действительно подошла к самой промоине, подошла совсем близко и, может быть, даже сунула нос в эту воду. Но нырнуть в полынью почему-то отказалась, круто свернула к берегу, выбралась из кустов и напрямую пошла к крутому, высокому холму.
Что случилось? Куда теперь направился этот странный путешественник?
А след выдры тем временем подошел к самому обрыву, приостановился здесь и вдоль обрыва направился в сторону упавших с бугра сосен.
Уж не знаю, сколько сил затратила выдра, забираясь на гору по свалившимся вниз деревьям, по бурелому, только мне это путешествие досталось дорого. На вершине бугра я отдышался. Снова отыскал здесь на снегу след "одной единственной лыжи" и снова задумался: куда все-таки так упорно идет этот зверек?..
Возвращаться к озеру бессмысленно - там повсюду лед. Если первая промоина выдре почему-либо не понравилась, то не лучше ли было идти дальше по берегу реки и искать новый участок с открытой водой?
Отсюда, сверху, с бугра, мне хорошо было видно всю реку. Река огибала бугор широкой плавной дугой. Сейчас сзади меня то место, где в реку пришел ручей, где была промоина, от которой выдра отказалась. Я вижу отсюда это место, вижу на белом снегу темное пятно открытой воды и намоченного ею снега. Река идет дальше, дальше - и нигде больше не видно никакой промоины.
Вот река по дуге обошла почти всю гору - я внимательно слежу сверху за рекой, укрытой снегом, и пока нигде больше не вижу признаков открытой воды... Вот и скат бугра впереди меня, здесь река отворачивает в сторону и уходит в лес. Сейчас она скроется за деревьями... Но что это? Как раз на самом повороте среди белоснежного покрывала снова темнеет какая-то узкая полоска. Неужели это промоина? Неужели это открытая вода, которую так долго и трудно искала выдра?