– Нет, – сказал он. – Мне пора возвращаться – в Имррире остались отвары, без которых мое тело утратит силу. Еще час-другой, и я начну слабеть. Ты ведь уже видела меня ослабевшим, Симорил.
Она погладила его лицо, в глазах ее светилось сочувствие.
– Да, я видела тебя ослабевшим, Элрик. Идем залошадьми.
Когда они подошли к лошадям, небо над их головами уже посерело, а на востоке его затянула кипящая чернота. Они услышали гром, а потом небо пронзила молния. Море колотилось о берег, словно небеса заразили его своим безумием. Лошади храпели и били копытами в песок – домой, домой! Не успели Элрик и Симорил усесться в седла, а крупные капли дождя уже падали им на головы, расползались по плащам.
Они во весь опор поскакали назад в Имррир, а вокруг них сверкали молнии и, как свирепый великан, грохотал гром, словно какой-то великий древний Владыка Хаоса пытался незваным гостем явиться в земное царство.
Симорил взглянула на бледное лицо Элрика, освещенное на мгновение вспышкой небесного огня, и почувствовала ледяной холод, пронзивший ее насквозь. Но этот холод не имел никакого отношения к ветру или дождю – ей в это мгновение показалось, что кроткий книгочей, которого она любила, вдруг под воздействием стихий превратился в злобного демона, в монстра, ничем не напоминающего представителя их расы. Малиновые глаза Элрика горели адским пламенем на мертвенно-бледном лице, ветер трепал его волосы, стоявшие дыбом, словно плюмаж зловещего шлема, и в неверном отблеске молний казалось, что рот императора перекосила жуткая смесь гнева и агонии.
И вдруг Симорил все поняла.
В глубине сердца она знала теперь, что сегодняшняя утренняя прогулка была для них последним мирным мгновением, которое уже никогда не повторится. Эта буря была знаком Самих богов – предупреждением о грядущих бурях.
Она снова взглянула на своего любимого. Элрик смеялся. Он запрокинул голову, и теплый дождь хлестал его прямо по лицу, вода лилась в открытый рот. Он смеялся беззаботным, легким смехом счастливого ребенка.
Симорил тоже попыталась было смеяться, но тут же отвернулась, чтобы Элрик не увидел ее лица, – она заплакала.
Она продолжала плакать, когда на горизонте появился Имррир – черные причудливые очертания на ярком фоне еще не тронутого бурей запада.
Глава четвертая
Пленники: у них выведывают тайны
Всадники в желтых доспехах увидели Элрика и Симорил, когда те приблизились к самым малым из восточных ворот.
– Наконец-то они нас нашли, – улыбнулся сквозь дождь Элрик. – Правда, поздновато, да, Симорил?
Симорил, все еще погруженная в свои мысли о неумолимой судьбе, просто кивнула и попыталась улыбнуться в ответ.
Элрик счел это проявлением разочарования – ничем другим – и крикнул охранникам:
– Эй, скоро мы все просохнем!
Но капитан стражников с озабоченным видом подъехал к Элрику и сообщил:
– Мой повелитель, твое присутствие необходимо в башне Моншанджика, там задержаны шпионы.
– Шпионы?
– Да, мой повелитель. – Лицо стражника было бледным.
Вода стекала с шлема, и его тонкий плащ потемнел от влаги.
Он едва сдерживал своего коня, который рвался вперед, норовя обогнать коня императора и разбрызгивая воду из луж, образовавшихся на разбитой дороге. – Их схватили этим утром в лабиринте. Судя по их клетчатой одежде, это варвары с юга. Их пока не убили, чтобы император сам мог их допросить.
Элрик махнул рукой.
– Тогда веди, капитан. Посмотрим, что за храбрые глупцы, отважившиеся войти в морской лабиринт Мелнибонэ.
Башня Моншанджика была названа по имени колдуна-архитектора, который тысячу лет назад построил морской лабиринт. Этот лабиринт был единственным путем в огромную гавань Имррира, и секреты его тщательно охранялись, потому что он лучше всего защищал город от внезапного нападения. Лабиринт был сложным, и корабли по нему могли проводить только хорошо подготовленные лоцманы. До сооружения лабиринта гавань представляла собой внутреннюю лагуну, заполненную морской водой, которая поступала через систему естественных пещер в нависавшей скале, отделявшей лагуну от океана. В лабиринте было пять различных проходов, и каждый из лоцманов знал только один. В наружной стене скалы имелось пять входов. Перед ними и ждали корабли Молодых королевств, пока к ним на палубу не поднимется лоцман. Тогда ворота одного из входов открывались, всем, кто находился на борту, завязывали глаза и отправляли вниз, за исключением командира гребцов и кормчего. Правда, на них тоже надевали тяжелые стальные шлемы, и они ничего не могли видеть и делать, кроме как подчиняться сложным распоряжениям лоцмана. Если же корабль из Молодых королевств, не сумев выполнить какую-либо из команд, разбивался о скалы, в Мелнибонэ не очень расстраивались – все, кто оставался в живых, становились рабами. Все, кто желал торговать с Грезящим городом, понимали, что рискуют, но каждый месяц к острову прибывалидесяткикораблей, готовыхподвергнуть себя опасностям лабиринта и обменять свои жалкие товары на роскошные изделия Мелнибонэ.