Я сказал, что на меня это точно не подействует. В моих глазах они остались такими же бездельниками, которые к тому же тратят все силы и средства и без того разграбленного государства на привлечение в свои ряды аристократов, чтобы благодаря их авторитету к партии начали относиться по-другому.
– Именно так, – согласился Гейнор. – Но ведь мы же можем использовать этих бездельников в собственных целях. Чтобы изменить мир. В глубине души они прекрасно понимают, что у них нет ни реальной нравственной основы, ни приличной политической программы. Они лишь могут захватить власть, и только. Им нужны такие люди, как мы, кузен. И чем больше таких людей вольется в их ряды, тем скорее они станут похожими на нас.
Я сказал ему, что по своему опыту знаю: чаще люди становятся похожими на них. Он возразил: это лишь временно, ведь таких, как мы, в руководстве еще мало.
– Это опасная логика, – отозвался я. – Никогда не слышал, чтобы люди портили власть, но видел многих, кого испортила она.
Гейнор решил, что это весьма забавно, и добавил:
– Все зависит от того, что ты имеешь в виду под властью. И как ты используешь власть, обладая ею.
– Как-как, нападая на граждан, исправно платящих налоги, и распуская слухи об их национальности и религии, – отрезал я. – Ты ведь такую власть имеешь в виду?
– Конечно, нет, – ответил он. – «Еврейский вопрос» – полнейшая чушь. И все это знают. Бедные евреи всегда были козлами отпущения. Ничего, они переживут весь этот политический фарс. Физические упражнения на свежем воздухе еще никому не повредили. Я что, не видел фильмов о том, что творится в лагерях? Там же есть все удобства.
Гейнору хватило такта сменить тему, когда мы пошли ужинать. За едой мы обсуждали нацистскую программу реорганизации юридической системы и как это повлияет на юристов, прошедших традиционную подготовку. В то время мы еще не понимали, как фашизм разрушает души тех, кто верит в него, мы всего лишь обсуждали хорошие и плохие аспекты системы. Лишь через год-два простые люди начнут понимать, какое зло овладело нашим народом. Взгляды Гейнора не слишком отличались от общепринятых. Мы постепенно привыкли к антисемитским лозунгам и считали, что в них нет особого смысла, что их единственная цель – получить дополнительные голоса избирателей правого крыла. Если многие наши еврейские друзья не относились к происходящему всерьез, то нам-то чего бояться? Мы даже не заметили, как и когда нацисты начали претворять лозунги в реальность.
И хотя концентрационные лагеря появились практически сразу, как только нацисты пришли к власти, и методы их в целом не изменились с начала и до самого конца, мы никогда прежде не сталкивались с такой отвратительной жестокостью и ужасом. В своем желании избежать мерзостей, пережитых в траншеях, мы сотворили еще большую мерзость, руководствуясь своими неуемными аппетитами и страхами. Даже когда нам рассказывали вполне достоверные истории о зверствах нацистов, мы думали, что это всего лишь частные случаи. Даже когда евреи наконец поняли, что происходит на самом деле, и когда они стали главным объектом этой жестокости, то и тогда…
Фундаментальные социальные основы демократии, за свободу которой боролись наши предки, шаг за шагом, на протяжении многих веков, мы воспринимали как должное, не ценили то, что составляло костяк нашего общества. И когда его разрушили и забыли, мы растерялись, не зная, что и думать.
Демократические свободы и права были настолько естественны и неотъемлемы, что граждане спрашивали: «За что? Что я такого сделал?» – у банды головорезов, отменившей главенство закона и заменившей его жестокостью, яростной ненавистью, презрением и нездоровой сексуальностью. Из-за отсутствия мужества и самоуважения мы отдали власть не блюстителям закона, а палачам, грабителям, насильникам и убийцам. И они взяли над нами верх! «Нам нечего бояться, кроме самого страха», – сказал великий Рузвельт. В данном случае страх победил.
Я не слишком суеверен, но мне казалось, что наш мир охватило настоящее зло. Как ни парадоксально, в начале века все верили, что вскоре и войны, и любая несправедливость будут искоренены. Может, это расплата за нашу беспечность? Казалось, смрад кровавой бойни англо-бурской войны, побоищ в бельгийском Конго, армянского геноцида, Великой войны, миллионов разлагающихся трупов, наполнивших траншеи и канавы от Парижа до Пекина, привлек внимание демонических сил. Жадно глотая мертвечину, эти силы росли и укреплялись, пока не принялись охотиться на живых.