Миренбург явно находился в состоянии войны. На городских стенах стояли пушки и орнитоптеры. Они размещались на всех плоских крышах и на площадях. Жители рассказали нам, что Вельденштайн успешно дал отпор Темной Империи, что его армии сейчас в Иберии и Франконии пытаются отбросить врага за море.
Войска Империи приняли стратегическое решение – отступили к Серебряному мосту в тридцати милях от моря и сконцентрировались в крепости. Враг просто так не отдаст свою империю. До сих пор они не успели применить свои древние знания или прибегнуть к помощи чародеев-ученых.
Чаще всего упоминались два имени – Боус-Юнге и Тарагорм. Очевидно, они и были величайшими чародеями-учеными, которые изучали старинные знания и проводили новые исследования.
– Это мрачный мир, мадемуазель, – сказал лорд Реньяр. – Даже, кажется, мрачнее, чем мой.
– Вы считаете, что некоторые миры темнее других? – спросила я. – В смысле, не просто темнее, а… злее?
– Подозреваю, что так. Где зло дольше пускало корни, там и почва способствует его росту. Наверняка лишь первая вселенная, первый мир, где обитают инкарнации всех наших героев, был самым невинным. Но новые миры не появляются с нуля. Они развиваются из предыдущих. Поэтому, вероятно, в некоторых мирах зло становится привычным.
Глава четырнадцатая
Внутреннее убранство церкви нас разочаровало. Стало ясно, что миновало не меньше тысячи лет с тех пор, как тут проходило христианское богослужение. Теперь храм наполняли странные картины и не менее странные идолы. Я начала понимать, что имел в виду лорд Реньяр. Нам обоим не хотелось здесь оставаться. Мы предпочитали более знакомые на вид здания. Когда мы вышли на сумеречную улицу, я спросила лиса, не думает ли он, что зло стало привычным в этом мире. Вполне возможно, ответил он, но выразил надежду, что это не так. Иногда образы, которым люди поклоняются или которые используют как духовные каналы, мы не всегда считаем прекрасными или художественными.
– Дело вкуса, – сказал он. – Я придерживаюсь научной точки зрения на этот вопрос. Вы читали «Sartor Resartus»[11]?
– Порядок и Хаос? Мне сказали, это не одно и то же, что добро и зло.
– Милостивые небеса, нет, конечно! Совсем нет. Совсем! Зло жестоко и эгоистично. Хаос может быть необузданным и щедрым, но как Владыки Порядка жертвуют собой ради других, так же могут поступать и некоторые Владыки Хаоса. Вы никогда не слышали о владычице Миггее, герцогине Порядка, или о владыке Ариохе, герцоге Хаоса? Они оба себялюбивы и расчетливы. И при этом оба готовы пожертвовать чем угодно ради собственных амбиций. А вот Армейн на стороне Хаоса – веселая и щедрая во всех смыслах, так же как и владыка Аркин со стороны Порядка. В других обстоятельствах эти Владыки Высших Миров наверняка подружились бы, я в этом уверен.
– Тогда почему они враждуют на земле? – спросила я.
– Этого требует их долг. Мы все так или иначе служим Судьбе. Все кому-то верны и имеем определенные склонности. И у каждого свое средство, чтобы облегчить боль этого мира.
– И эти владыки и владычицы все время воюют?
– Одни воюют, другие нет. Они исполняют свой долг. Они верны своему делу. И лишь изредка встречаются такие ренегаты, как Гейнор.
– А есть такие, кто служит этим владыкам по собственному выбору?
– Разумеется. Рыцари Равновесия. Они рождены для того, чтобы участвовать в беспрестанной борьбе.
– Вы кого-нибудь из них встречали?
Я начинала думать, что вера лорда Реньяра в так называемое Равновесие, о котором мама мне тоже рассказывала, столь же несостоятельна, как и вера тех несчастных, что поклоняются жутким идолам в соборе двух святых Марий.
– Думаю, встречал. И вы тоже.
– Вы имеете в виду мою бабушку? Женщины тоже могут…
– Несомненно. Я слышал, многие великие воители – женщины. Некоторые – андрогины. В общем, существуют рыцари всех цветов и мастей, – он издал странный лающий смешок. – Ваша бабушка Уна – квазибессмертная. Она из рода воителей.
– Но сама не воитель?
– Я не знаю, и не мне об этом рассуждать, дорогая мадемуазель. Ее отец, которого иногда называют графом Зодиаком…
– Выходит, он мой прадедушка. Он, кажется, точно бессмертный.
11
«Sartor Resartus» – роман Томаса Карлейля. Название переводится с латыни как «Перекроенный портной». Впервые был опубликован частями в 1833–1834 годах. – Прим. ред.