Уна и индейцы ехали в каретах – индейцы не умели ездить верхом. Часть времени я ехала вместе с ней, а часть – верхом на пони, при условии, что не буду удаляться от князя Лобковица или лейтенанта Фроменталя. Лорд Реньяр, конечно же, тоже ехал в карете.
Сидя в карете с Уной, я сказала ей, что думаю об отчаянии наших врагов. Она наклонилась ко мне с сиденья напротив и потрепала по волосам.
– Ты умная девица. Наши враги ведут себя уже не так незаметно. А это значит, что часики для них тикают. Ты права, они теряют время и терпение и становятся опасными.
– А ты так и не знаешь, что им от меня нужно?
– Есть кое-какие соображения, но пока еще не все ясно.
Белоснежная красота ба меня поражала. Она была словно потрясающие статуэтки из слоновой кости и бронзы, которые делали в 1920‑х. Ночью ее кожа слегка светилась, а в красных глазах мелькало то же выражение, что и у ее отца, когда он тревожился. В утреннем свете она выглядела ожившей греческой статуей.
– Интересно, где он, – сказала я, не задумываясь, – твой отец, месье Зодиак?
– Элрик? Боюсь, пропал, или же эти люди нарочно сбили его с пути. Где-то далеко, в том мире, где он родился, Элрик ужасно страдает. Его схватил жестокий враг, который хочет дать Хаосу безграничную власть. Элрик видел Хаос во всех его воинственных проявлениях, поэтому борется с ним, хотя от него зависит сама его жизнь. Если его убьют здесь, во сне, то и в своем мире он тоже умрет. Что бы он и его враги ни совершили в одном мире, то же он совершает и в миллионе других, и эти его личности, такие же реальные, как мы с тобой, сотворены могущественным искусством сновидения. Любой мир, кроме его родного, для него сон. Даже сейчас он висит на реях корабля и видит сон, отчаянно нуждаясь в той единственной вещи, что может поддержать его и освободить.
– И что это за вещь?
– Меч, – ответила бабушка с усталой горечью. – Ему потребовалась тысяча лет, чтобы получить этот клинок. А теперь, спасая нас, он рискует всем, хотя его собственное спасение находится всего в нескольких часах или днях от него.
Она замолчала, и я не смогла заставить себя задать еще один вопрос.
Позже она снова начала говорить. Как я и угадала, Элрик действительно ее отец, и он не обычный путешественник по мультивселенной! Его судьба каким-то образом связана с судьбой каждого мира, к которому он прикоснулся за тысячу лет поисков меча.
Карета сломалась, и на какое-то время нам пришлось выйти, пока ее чинили. Мы проехали лишь чуть больше полумили, даже городские стены все еще были видны. Князь Лобковиц привел пони, чтобы я поехала верхом.
– А что такого особенного в мече моего прадеда? – спросила я его.
Он посмотрел на меня в полном изумлении.
– В мече Элрика? Ах, в Черном мече! Его двойники существуют во всех известных мне мирах, и хотя меч способен сотворить сотни версий самого себя, сам он неуловим. Без него наше дело не получит завершения. Предназначение Элрика в этой сложной схеме – использовать меч и остановить развитие одного из феноменов мультивселенной, который вышел из-под контроля.
– Какого?
Он улыбнулся моей настойчивости и предположил, что Уна сама обо всем мне расскажет.
– Она знает, как важно, чтобы Элрик вышел из тысячелетнего сна с мечом в руке. В этом весь смысл сна. Но его чувства к тем, кого он считает своими потомками, столь сильны, что он готов рискнуть собственным спасением. Стремление благородное, но в общем раскладе весьма опасное, потому что подвергает риску многих других. Разумеется, он не знает, чем рискует, кроме своей жизни и души. Но вы для него гораздо важнее, потому что вы его правнучка, а Клостергейм, фон Минкт и те, кого они представляют, приобретут очень многое, если смогут отвлечь Элрика и похитить вас. Я начинаю думать, что они сознательно направили альбиноса по ложному следу, а сами прибыли в Миренбург, вероятно, зная, что вы здесь появитесь. Все-таки, – задумался он, – у вас есть нечто такое, чего они так жаждут. И у мальчика тоже.
– Значит, тот человек в капюшоне за столом все-таки был фон Минкт?