Ред реагировал так, как он обычно это делал — набрасываясь на всех и каждого, кто попадался у него на пути. Элвис ничего не платил им, ведь они были тут в качестве его друзей, но он велел отцу выдавать им достаточно денег на развлечения — пару сотен марок, или примерно 50 долларов, в неделю каждому. Вернон, который не мог взять в толк, чем они заслужили такую щедрость, выделял им не больше двух — трех марок на вечер каждому, и они несли эти деньги и свое возмущение в бар за углом, где Ред частенько вступал в перебранки с собратьями по бутылке и местными полицейскими. Ред и Вернон и без того не питали друг к другу особой симпатии, а уж когда Вернон принимал свою дозу спиртного, то существовала постоянная опасность, что дело дойдет до драки. Для Элвиса единственным по — настоящему спокойным периодом в течение дня было время, когда он находился с бабушкой, которая никогда не судила его, ничего не требовала от него, называла его сынком и помнила каждый день его детства с ясностью и благоговением, которые обыкновенно встречаются в житиях святых.
Сразу после его прибытия в Германию наступил момент, когда казалось, что армия нарушает свое соглашение с Полковником Паркером, сводившееся к обязательству никоим образом не принуждать Элвиса к выступлениям. Полковник развернул широкомасштабную кампанию, пытаясь получить доступ к высокопоставленным армейским чинам в Вашингтоне, а затем убедить их, что пребывание Элвиса в армии в каком — либо ином качестве, кроме основного, будет не в интересах самой армии. Одновременно он внушал Элвису, что ему следует противиться любой такой затее, какой бы невинной она ни казалась на первый взгляд. Несмотря на это, редактор газеты «Арми таймс» в Европе Джон Уайнт обратился к Элвису и Вернону с предложением дать благотворительный рождественский концерт в помощь немецким сиротам, а после того, как Вернон объяснил, что он не уполномочен принимать или отвергать такое предложение, направил предложение Полковнику Паркеру. Даже Полковник запаниковал на мгновение, поскольку нажимали явно сверху, но он посоветовал Элвису не давать никаких обязательств и незамедлительно связался с высокопоставленным чином в Вашингтоне — Э. Дж. Коттрелом, заместителем главы информационного отдела в министерстве обороны, к которому он имел доступ. Он уведомил его, что это не только шло бы вразрез с уже выработанными договоренностями, но также и обернулось бы для армии большими расходами на обеспечение безопасности, которых не избежать в таком случае, — а если бы должные меры безопасности не были обеспечены, это очень плохо отразилось бы на репутации армии. Коттрел ответил в шутливом, но сочувственном тоне, и хотя эта история попала в газеты и продолжала всплывать в той или иной форме в течение нескольких недель, она, похоже, отражала не более чем идущую борьбу между государственным департаментом и армией за право распоряжаться рядовым Пресли, в исходе которой Полковник Паркер почти не сомневался.
Постепенно жизнь стала входить в накатанную колею. Поскольку Элвис вставал в 5.30 утра, остальные домочадцы тоже вставали в это время, хотя они, конечно, могли снова ложиться спать, как только в 6.30 он отбывал на базу в черном «Мерседесе», нанятом для того, чтобы возить его туда и обратно. Нередко он обедал дома и никогда не возвращался позже 6 часов вечера, за исключением пятницы, дня так называемой «солдатской вечеринки», когда они драили сортиры и мыли казарму, бывало до 10 часов, готовясь к утреннему субботнему смотру. По большей части это можно было считать настоящей работой; он учился ориентироваться по карте и компасу, готовясь к маневрам, и поддерживал в рабочем состоянии свой джип. И у него была девушка — ей было шестнадцать, но она выглядела старше — машинистка из электрической компании во Франкфурте, которая появилась вместе с фотографом как раз на следующий день после того, как семья Элвиса прибыла в Бад — Хомбург. Она ждала перед отелем до тех пор, пока не появился со своим отцом Элвис, и когда она подошла к нему под предлогом получения автографа, не только тот фотограф, которого она сопровождала, но и все другие фотографы, наводнившие отель, шумно потребовали, чтобы они поцеловались. Элвис с явной готовностью уступил их просьбе, и на следующий день газеты наперебой сообщали новость о «немецкой девушке» Элвиса Пресли, Маргит Буэргин. Ламар взял для него ее телефон, и он виделся с ней несколько раз. Она была милой девушкой, жила со своей матерью и каждый вечер должна была возвращаться домой. Иногда она даже приносила с собой на свидания свой маленький немецко — английский словарь.