По временам воспоминания о доме терзали так, что у него едва хватало сил терпеть. Он позвонил некоторым своим приятелям и рассказал им о том, как сильно он скучает по Мемфису, издеваясь над немецкими «цыпочками»; 15 октября он попросил отца позвонить домой и заказать побольше таблеток — стимуляторов в мемфисской аптеке, поскольку он слышал, что они хорошо помогают сбрасывать вес. Он написал несколько беззаботных писем девушкам, в которых признавался, что ему тяжело, но говорил об этом без особого драматизма. Только Аните Вуд он по — настоящему открыл то, что было у него на душе, хотя и не был вполне уверен в своих чувствах к ней.
Он знал, какими должны быть эти чувства. Газеты связали их имена воедино почти с того самого дня лета 1957 года, когда они познакомились, и он знал, что Анита, безусловно, ожидает, что рано или поздно они поженятся. В действительности в минуту отчаяния, перед самым отъездом, он даже говорил с ней о том, что она приедет навестить его, как только все утрясется. Теперь он писал ей, что она должна сохранять себя в чистоте и невинности, что он никогда не любил и никогда не будет любить в своей жизни так, как он любит ее, что он мечтает о том времени, когда они поженятся и заведут «маленького Элвиса». В другом письме к ней он назвал себя «одиноким маленьким мальчиком за 5000 миль от дома», отрицая тут же газетные истории о Маргит (названной в американской прессе Маргрит), и прибавил в стыдливом постскриптуме: «Ты никому этого не покажешь, хорошо?»
Но уже тогда, когда он писал эти письма и пытался передать в них свое ощущение одиночества и беспомощности, жизнь на самом деле стала выправляться. Он получил весточку от Джени Уилбанкс — девушки, с которой он познакомился на железнодорожной станции в Мемфисе, где сделал остановку эшелон с новобранцами по пути в бруклинский армейский терминал. Она сообщала, что собирается приехать на Рождество к дяде, служившему армейским капелланом в Германии, и не может дождаться того момента, когда снова увидит его. В свое первое увольнение на выходные в отеле появился его приятель с «Рэндала» Чарли Ходж и прекрасно вписался в коллектив. Элвис подбивал его рассказывать Вернону те же самые анекдоты, которые он рассказывал во время плавания через Атлантику, и его папа впервые, похоже, от души посмеялся с тех пор, как умерла мама. Реду и Ламару Чарли явно тоже понравился, и они все вместе пели старые вещи в традиции госпелов — а капелла или под аккомпанемент гитары, приобретенной Элвисом в его первое увольнение во Франкфурте, и несколько раз к ним присоединялся и Вернон.
Дни, предшествовавшие отбытию роты на маневры в начале ноября, были ознаменованы всплеском деятельной активности, что усилило это растущее сходство с нормальной жизнью. Элвис получил известие о том, что Билл Хейли будет выступать 23 и 29 октября во Франкфурте и Штутгарте, и он оба раза ездил на концерт, за которым следовало счастливое воссоединение за кулисами, во время которого Элвис признался Хейли, что если бы не его помощь и ободрение, он, возможно, так и остался бы водителем грузовика. Спустя несколько дней, в субботний вечер накануне отъезда на маневры, у него было еще одно свидание с Маргит, которая поведала журналистам, что он «очень милый мальчик» и очень нравится ей. На следующий вечер, 2 ноября, по сообщению телеграфного агентства, он устроил «шумную прощальную вечеринку в своем отеле, и звуки его гитары и пения были слышны на улице и заставили собраться перед отелем целую толпу. В перерыве между перебором струн он признался, что Маргит ему очень нравится, и добавил: «И я рад, что я нравлюсь и ее родителям».
Примерно в это время он получил необычный звонок от женщины по имени Ди Стэнли; она объяснила ему, что она жена старшего сержанта, служащего в части, расквартированной во Франкфурте, и ей просто хочется пригласить его к себе на семейный ужин. Она знает, как ему, должно быть, одиноко, и ей хочется показать ему, что чужая страна необязательно является такой холодной и негостеприимной. После нескольких минут разговора, пытаясь уяснить себе, к чему она клонит, он в конце концов попросил ее перезвонить в понедельник, когда, как он знал, он будет на маневрах, и об этом вместо него вполне сможет позаботиться папа.