Несмотря на кампанию в прессе, устроенную Ар-си-эй, чтобы отпраздновать 400 миллионов распроданных пластинок, в 1976 году продолжился спад, начавшийся в предыдущем сезоне, несмотря на нарастающий темп концертов — 126, если считать пятнадцать выступлений весной в «Сахара Тахо» и еще пятнадцать в «Лас-Вегас Хилтон» незадолго до Рождества.
Гастроли возобновились в феврале, сразу после сеансов звукозаписи в Грейсленде. Оркестр пришлось частично обновить: несколько музыкантов ушли, не выдержав перепадов настроения своего руководителя. В том году Америка пышно праздновала двухсотлетие обретения независимости, шоу Элвиса Пресли выглядело в глазах многочисленной публики вершиной творческих свершений, залы были всегда полны. Кстати, певец решил по-своему отпраздновать юбилей, включив в свой репертуар несколько патриотических гимнов, в том числе «Прекрасная Америка» и «Боже, благослови Америку», которые он исполнял, приложив руку к сердцу, в звездно-полосатом комбинезоне, специально сшитом для этой цели. Массы его обожали, поклонники обожествляли, и нередко после концертов его постельное белье или обрывки фольги, которой оклеивали окна гостиничных номеров, продавали с торгов: 96 долларов за пару простыней, 250 долларов за наволочку, 105 — за коврик из ванной…
Если превращение «гадкого утенка» рок-н-ролла в глашатая господствующей идеи покорило американскую глубинку, украдкой смахивавшую слезу при виде того, как он покидает сцену в развевающемся плаще — что-то среднее между евангелистом и Бэтменом, — самые благосклонные к нему журналисты были ошеломлены, побывав на нескольких кошмарных концертах. Редко какой артист способен выступать ровно при любых обстоятельствах, но Элвис просто поражал своим непостоянством. 3 июня он предстал перед публикой в Форте Ворт во вполне приличной форме, несмотря на лишние килограммы, не позволявшие ему двигаться так же легко, как раньше, и шоу прошло без эксцессов. Зато месяц спустя его возвращение в тот же техасский город ознаменовалось провалом, сопоставимым только с фиаско на концерте в конце августа, о котором Боб Клейпул напишет в «Хьюстон пост»: «Бессвязный любительский спектакль, на сцене спотыкающийся человек с заплетающимся языком, ничем не заслуживающий титул короля рок-н-ролла. После долгой карьеры покорителя сердец Элвис Пресли разбил мое собственное».
Бормотание вместо пения, нечеткие движения, провалы в памяти — его выступления становились всё более бессвязными, но публика принимала его хорошо, крича о своей любви к Королю. Еще до своей жалкой смерти, в период упадка катастрофического царствования певец уступил место бесплотной и вневременной легенде. Элвис сознавал эту метаморфозу и даже иногда высмеивал почитание своих поклонников с горьким смешком, его охватывало чувство вины, когда он понимал свою несостоятельность. «Послушайте только этих идиотов! — крикнул он как-то своим аккомпаниаторам прямо во время спектакля. — Этим людям плевать, плох я или хорош. Я тут валяю дурака, а им нравится».
Творческие срывы усугублялись хозяйственными проблемами, подрывавшими бюджет Пресли. В среднем собственное окружение обходилось Элвису в полмиллиона долларов в год, выплачиваемых в виде жалованья, — теперь, в «голодные» годы, Вернон хотел бы урезать эти траты. Жертвами бюджетных сокращений в июле стали Рыжий Уэст, его кузен Санни, а также их самый ревностный приспешник Дейв Хеблер. Несколько человек, пострадавших в стычках с этими телохранителями Элвиса, подали на певца в суд, что грозило серьезными расходами, и Вернон решил действовать на опережение по совету частного детектива Джона О'Грейди.
Полковник тоже дал на это свое благословение, но Элвис предоставил отцу самому уладить это дело, самоустранившись от проблем, как это свойственно слабым людям; укрывшись в Лас-Вегасе, он ждал, пока минует гроза, и проходил между гастролями новый курс лечебного сна для похудения. Рыжий Уэст был задет не столько своей отставкой, сколько предательством бывшего школьного друга. Он перешел в контратаку и стал подыскивать издателя для публикации своих воспоминаний.
Король был «священной коровой», и до сих пор еще ни один член его окружения не нарушил закон молчания. Одна из задач Джона О'Грейди, составлявшего донесения о новых подружках Элвиса, как раз и заключалась в том, чтобы определить, насколько они болтливы, но никто даже не предполагал, что кто-то из числа самых близких друзей сможет однажды восстать против своего босса. Это заблуждение могло стоить Элвису «трона», и так уже изрядно поколебленного бульварной прессой, с тех пор как «Пейджент» и «Нэшнл инкуайрер» ополчились на него накануне сорокалетия.