После заслушивали отдельно Алика, сотрудницу дома ребенка, сотрудницу органов опеки, нашего адвоката. Все были однозначно за нас. Я старалась сосредоточиться только на "здесь и сейчас" – вот есть вопросы, и есть на них ответы: все идет хорошо. Потом я много бичевала себя за то, что слишком расслабилась, слишком мало говорила на тему "однополых браков", что они в данном случае не помеха усыновлению, и слишком сосредоточилась на роли мамы, когда стоило побыть и "юристом". Позволила этой теме идти на самотёк, понадеявшись, что в документах всё есть. Муж меня позже убеждал, что у судьи изначально была однозначная позиция, которую она озвучила еще на предварительном заседании. Но я не знаю. Могли ли мои пылкие речи на эту абсурдную в данном контексте "однополую тему" поколебать позицию судьи?
Под конец заседания предоставили заключительное слово прокурору. Молоденькая и хрупкая девушка, которая на предварительном заседании была против, сменила позицию. Она зачитала свое заключение, которым поясняла, что удочерение будет полностью соответствовать интересам ребенка и она просит удовлетворить заявление. Когда я это услышала, в ушах у меня и в голове потемнело – показалось, что сказка сбывается!
Всех попросили удалиться, судья же осталась совещаться. Хочется верить, что с совестью. Мы вышли в коридор, все в приподнятом настроении, почти что уже обнимали друг друга. Я начала обсуждать с врачом дома ребенка, какие медикаменты Эле стоит принимать дома дальше. И только прокурор сидела с красными глазами и напряженным лицом. И на мое искреннее "Спасибо!" тихонько ответила: "Но Вы ведь в курсе, что мнение прокурора судью ни к чему не обязывает, да?".
Я радостно закивала: "Да-да, конечно, но все равно это очень важно, что Вы выступили за нас". А сама уже почти верила!
Объявили об обратном возвращении в зал заседаний. Судья, не поднимая глаз, начала быстро тараторить:
"По заявлению таких-то по удочерению такой-то…", называла имена, даты, адреса, и у меня начало холодеть сердце. Становилось страшно, потому что абсолютно такой же скороговоркой закончился в свое время суд у швейцарской семьи Пошон. "Неужели отказ?" – пронеслось в голове. …СУД РЕШИЛ: В УДОЧЕРЕНИИ ОТКАЗАТЬ! Письменное обоснование будет изготовлено 9 сентября.
После этих слов судья, по уже известному мне сценарию, стремительно вылетела за дверь, хлопнув ею так, что все вздрогнули. "Ничего не понимаю", – проговорила сотрудница опеки в мертвенной тишине. Все молчали. Говорить было нечего. Меня словно оглушили. Может, я не так поняла судью? Может, она имела в виду что-то другое? Может, отказать это все-таки означает разрешить? Если бы до этого я так не взлетела в своих надеждах, может быть, легче бы приняла удар. У меня словно отрубили все чувства. Я не плакала, не злилась, я просто молчала и в прострации смотрела перед собой. Все Рухнуло. И ответ на вопрос Эли стал теперь ясен: нет, солнышко, я не приду…
Мы вышли из суда. Все мне что-то говорили, пытались поддержать, утешить. Я слушала и не слышала. Кто-то плакал, кто-то возмущался, а я молчала. Алик был рядом. Мы отошли и сели вдвоем на лавочку. Не хотелось ни думать, ни говорить. Я включила телефон, чтобы посмотреть время. Посыпались сообщения, вопросы: "Ну как?" Столько народу за нас переживало, а что я могла им ответить?
Оказались в "Копейке", поужинали. Из окна столовой была видна табличка, хорошо описывающая произошедшее: "Комната смеха, ул. Пограничная, 2". Вернулись в квартиру с тараканами. Легли спать. И только тут меня накрыло. Я выла, била кулаками плечо мужа: "Ну почему, почему, почему? ПОЧЕМУ!!!???" Алик гладил меня по голове, слушал и утешал. Тяжелая ночь. Снова не спала. Когда за окном начало светать, организм взял свое: я заснула и во сне продолжала спорить, доказывать судье, что она просто обязана отпустить Элю домой.
С 5 по 9 сентября 2015. День шестой и последующие.
Вяло прошелестели оставшиеся дни поездки. Обратные билеты у нас были на раннее утро 8 сентября: Владивосток-Хабаровск-Москва-Мюнхен. Брали с возможностью передвигать дату, но смысла в этом сейчас не было.
Проснулись на следующий день ближе к вечеру и пошли прогуляться. В голове гулко, глухо, безнадежно. Непонятно, что теперь делать, куда идти и зачем? На набережной шли "Дни мира на Тихом океане". Прогуливающиеся у моря пары, выступающие на уличной трибуне артисты, смеющиеся и хлопающие зрители – я воспринимала происходящее вокруг как издевательскую насмешку. Идущие навстречу семьи с детьми, радостно скачущими вокруг родителей, обостряли чувство несправедливости. Мозг сверлила мысль: Почему Эля не здесь? Какое право имела судья так распорядиться ее и нашими жизнями? Зачем она это сделала? Отчего всё так глупо вышло?