Работать он будет начальником отдела снабжения в местном леспромхозе. Должность не ах, по сравнению с предыдущей, но на первое время сгодится, как сказал он. Для матери тоже нашлось тёплое местечко в горсовете.
– Правда, придётся подождать, пока сотрудника, на чьё место ты пойдёшь, переведут, но обещали – не больше месяца.
– А квартира как? – поинтересовалась мать.
– Квартира большая, – доложил отец, – но запущенная. Нанял рабочих, чтобы обновить чуток: обои там наклеить, сантехнику поменять, плитку положить… Какие лодыри оказались! Приходилось постоянно пинать, а то бы ни хрена за полторы недели не успели сделать.
– И что? Жить-то там можно? Соседи нормальные?
– Жить можно, – заверил он. – А с соседями чуть казус не вышел. Вернее, с одним соседом. Тот ещё тип. Доколупался до меня: то мешаю ему, то какую-то дурацкую клумбу подавили чуток. А там ведь фура, понимать надо. Короче, послал я его. Ну, он сам напросился. А потом случайно выяснил, что это будущий Эдькин директор.
Я заржал. Мать с отцом сразу на меня накинулись.
– Что смешного? И так всё это из-за тебя происходит, одни проблемы…
– Да ладно вам. Не я ж его послал.
– Ну ты тоже, Лёша, – запричитала мать. – Смотреть же надо, кого посылаешь.
– Да откуда я знал? У него ж на лбу не написано, что он – директор школы. Хорошо ещё, мне мужики, что мебель разгружали, сказали. Так я быстренько подсуетился. Коньячок ему армянский подогнал, конфеты, все дела. Короче, всё утряслось.
Квартира и правда оказалась большая. Четыре комнаты, просторная кухня, по лоджии хоть на велике гоняй.
– Таких домов, как этот, в Адмире, между прочим, раз, два и обчёлся. В основном, одни панельные хрущёвки. Так что, по здешним меркам, это, считай, элитное жильё. Попотеть пришлось, чтобы взять именно эту квартиру, – хвастался отец.
– Ты – молодец, Лёшик, – проворковала мать. – Квартирка и правда хорошая. Даже жалко будет потом отсюда уезжать.
– Ничего, мы ещё лучше найдём! – хохотнул отец. – А ты что молчишь?
– Да, пап, ты – молодец, – отозвался я. Похвалу отец любит, я давно заметил. Вот так напоёшь ему дифирамбов, а потом хоть верёвки из него вей. Я и вью.
На другой день объездили с отцом весь посёлок. Без нужды, просто из спортивного интереса – поглядеть, что тут есть. Так вот – почти ничего и нет. Наш-то Железногорск далеко не мегаполис, а тут и вовсе глушь. Видать, ждёт меня здесь жизнь кислая и однообразная. Примерно это я и высказал вслух. Отец тут же разозлился:
– Что, не навеселился ещё?
Я не стал вступать в дискуссии, смысл? К тому же, теперь так всегда: слово не то скажешь, сразу припоминает ту историю. Иногда даже думаю, зря отец её замял. Пусть бы всё шло своим чередом, и что было бы – то и было бы. Посадить бы меня всё равно не посадили – восемнадцати ещё нет и девку-ту я не трогал, а всё остальное – ну, заслужил, чего уж. Во всяком случае тогда бы и переезжать в это захолустье не пришлось. И все наши, ну кроме Лёвы, не считали бы меня теперь чмом. А что касается «исковерканного будущего», как выражается отец, то это бред. Времена сейчас другие, и кристально-чистую характеристику никто не требует.
Глава 2-2 ЭШ
***
Первого сентября чуть не опоздал на линейку. Проспал. Хорошо, что школа оказалась почти рядом с домом – буквально в пяти минутах. Но, чёрт возьми, здесь в принципе нет тротуаров! Асфальт лежит только на проезжей части, а люди без колёс, видать, должны грязь месить. Я и угодил в грязь, потому что торопился, изгваздал себе кроссовки. Посмотрел на других – все вроде чистенькие, приноровились, видать, уже.
Сама линейка – тоска смертная, но так, наверное, везде. Насколько я помню первое сентября в моей, то есть в бывшей моей, школе, там – те же пафосные речи, тот же «Первый погожий сентябрьский денёк» из динамиков. Но всё это как бы фон, главное же – встречаешься с теми, кого целое лето не видел. И вот этот радостный ажиотаж и создаёт нужное настроение. А здесь у меня есть только фон.
Я пристроился с тылу к классу, возле которого торчала табличка 11 «В». Мною тут же заинтересовалась длинная, носатая девчонка, вся какая-то нескладная и дёрганная.