Плохо было то, что всё тело и так нещадно ломило, а в такой толчее ко всему прочему его беспрерывно пихали, врезались локтями, наступали на ноги. Ну а с другой стороны — он мог беспрепятственно обнимать Эм, зарываться носом в её волосы, целовать затылок, прижиматься всем телом и не опасаться конфуза — джинсы на нём тугие, не выдадут.
Удивительно, но квартира Эм уже не казалась ему безликим и убогим обиталищем отшельника. Их страсть как будто вдохнула в эти стены особую энергию, одуряющую, живительную и бесконечно прекрасную. Здесь, отгороженный от всех и вся обычной дверью, обитой дерматином, он чувствовал себя хорошо, как нигде. Это был их шалаш, в котором рай, их больше никем не досягаемый остров, их микрокосм.
Дверь на ключ — и они снова одни в целом мире. Он держал её лицо в ладонях, целовал нежно губы, скулы, веки, ложбинку на шее и ниже. Проникал в неё так, будто выплеснуть хотел отчаяние и боль. Снова целовал хаотично, безудержно. И бессвязно, горячо шептал: люблю… самая красивая… моя… люблю… единственная… никто… никогда… только ты… люблю… люблю…
Потом они поедали давно остывшую пиццу прямо из картонной коробки. Внутри ещё не утихла дрожь, не остыла кровь, и голос всё ещё звучал хрипло, отрывисто.
— Прости, — вдруг сказал он.
Эм вопросительно посмотрела на Шаламова.
— Накинулся на тебя… не удержался, с тобой всегда так. Теряю контроль. Моё тело — твой раб. Ничего так сказанул? — невесело усмехнулся он.
Эмилия почувствовала, что это лишь преамбула, а сейчас он произнесёт то, отчего непременно станет горько. Она настороженно замерла. Его виноватый взгляд лишь подтвердил её страх. Он закусил губы, как будто хотел, но никак не мог решиться заговорить.
— Ты не расстался с ней? — догадалась она.
— Я её ещё не видел с того дня.
— А вы разве не вместе живёте?
— Да, но… послушай, Эм, всё, что я сейчас тебе скажу… это надо выслушать до конца и постараться понять. Только не делай никаких поспешных выводов. Обещай просто выслушать.
Он взглянул на Эм, и внутри всё оборвалось. Лицо у неё сделалось такое, будто он ударил её.
— И главное знай: я люблю тебя. Очень сильно люблю.
Эм свела брови домиком, потом отвернулась к окну.
— Ты на ней всё-таки женишься? — сдавленно спросила она.
— Нет! Нет, ты что! Слово даю. Клянусь, не женюсь я ни на ней, ни на ком-то ещё. Ну разве только как-нибудь потом… на тебе… — ещё шутить пытался.
— Тогда в чём же дело? — озадаченно посмотрела на него она.
— Понимаешь, я не могу с ней расстаться прямо сейчас. Её отец, ты помнишь его — сварливый злобный старикан, шантажирует меня. Типа если я её брошу, уйду к тебе, он посадит моего отца и нам с тобой навредит. Но если мы с тобой могли бы просто сбежать куда-нибудь, хоть куда, то отца он реально может посадить.
— За что? — удивилась Эмилия.
— Поверь, есть за что. У него какие-то на него документы есть, я точно не в курсе. Но уже вчера, как только мы с ним поговорили, к отцу заявились менты. Собственно, отец Ники их и натравил, а потом сам же отозвал. Типа продемонстрировал, что может.
— И что теперь?
— Теперь надо подождать. Отец просит месяц, чтобы это дело утрясти.
— А это можно утрясти?
— Он уверен, что можно, если этот ничего не заподозрит.
— Не заподозрит? То есть ты этот месяц будешь с ней, притворяться, что любишь её, готовиться к свадьбе, а я буду просто ждать… одна?
— Конечно, мы будем встречаться! Просто будем осторожны. Ты что? Я же сам без тебя месяц не выдержу. И я… я буду просто там ночевать. Один. Я не сплю с ней и не буду.
— А как он вообще узнал про нас? Мы же только позавчера… Он что, следил за тобой?
— Думаю, тот огрызок из вашего ресторана стукнул.
— Харлов?
— Ну, наверное, Харлов. Гайдамак сказал: вас видели. Обнимались, целовались, потом сели на байк и поехали развратничать, — Шаламов на последних словах гримасничал, видимо, подражал мимике и интонациям старика.
— А ты?
— А я сказал, как есть: что люблю тебя и с Никой хочу расстаться. Ну и он тогда выложил мне все козыри.
— А ему-то зачем это надо? Если он знает, что ты не любишь его дочь… Я не понимаю.
— Да чёрт их разберёт! Сам в шоке. Псих он — одно объяснение. Причём, Ника-то нормальная. Она бы, уверен, всё поняла. Но этот… в маразм, наверное, впал.
— Мне очень хочется тебе верить, — после долгой паузы произнесла она. — Но я боюсь, Эш.
— Я тебя не обманываю.