— Тогда я не понимаю, — наконец выдавил он, — чем официантки вашего ресторана отличаются от уличных девок, если любой гость ведёт себя с вами так, как хочет, а вы улыбаетесь?
Эм, может быть, и оскорбилась бы, если б он хотел её оскорбить. Но Шаламов смотрел на неё серьёзно, с неподдельным недоумением, словно действительно пытался понять, в чём же тут разница. Лучше бы оскорблял — тогда волей-неволей включилась бы природная самозащита. А вот под этим взглядом она чувствовала себя совсем беспомощной.
Шаламов, глядя, как она поникла, вздохнул, придвинулся ближе, обнял за плечи. Так стало легче. Так заноза, засевшая у него в груди, саднила меньше. Но всё-таки саднила. А Дёмин со своим мороженым так и не вернулся.
В пятницу они сдавали экзамен по основам антикризисного управления. Шаламов еле выплыл на тройку. И выплыл-то только потому, что препод его не топил. И вроде билет попался один из самых лёгких. Но никак не получалось сосредоточиться над стадиями неплатежеспособности предприятия, думалось совсем о другом. Они хоть и помирились вчера с Эм, а на душе всё равно было тяжело.
После экзамена группа скопом отправилась отмечать событие в пивной ресторан. Дёмин тоже сразу куда-то подорвался по срочным делам.
— Эш! — окликнули его, когда он вышел из академии.
Лёва, собственной персоной.
— О! Ты как здесь? — удивился Шаламов.
— Да я к тебе… — говорил Лёва как-то неуверенно, в глаза не смотрел, всё стрелял взглядом по сторонам.
«Совсем загнали пацана, — с досадой подумал Шаламов, заметив его суетливость. — Надо в самом деле поговорить с отцом насчёт Лёвиного долга. Вдруг поможет? Он же теперь всё время норовит чем-нибудь меня умаслить, чтоб не дёргался».
— Тут вот какое дело, — Лёва явно с большим трудом выдавливал из себя слова. — Я вчера твою Эмилию видел… с другим…
— Что? — у Шаламова вырвался смешок.
— Я с человечком одним пересекался вчера в том районе, ну, где ресторан, в котором твоя работает. Мы во дворе сидели, кое-какую темку перетирали. А где-то около полуночи во двор въехал мерин. Из него выполз какой-то мужик. А потом минут десять спустя твоя выскочила и сразу же к нему. Они поцеловались… и уехали вместе.
— Ты гонишь, — глухо произнёс Шаламов и угрожающе придвинулся к другу.
— Отвечаю, — голос Лёвы дрогнул.
— Да это бред какой-то! Поехали к ней! И если ты гонишь…
— Да не гоню я! — воскликнул Лёва и отступил на шаг. — Ничего я не гоню. Что я, слепой, что ли? Она это была! Он её к тому же по имени называл.
— Ну так поедем к ней! Прямо сейчас! — Шаламову казалось, что вся кровь внезапно прихлынула в голову, и теперь стучит в ушах, бурлит и распирает так, что вот-вот разорвёт его изнутри.
— Не, я не могу. И тебе не стоит.
— С чего это?
— А смысл? Ты думаешь она во всём признается и покается? Ага, жди. Ты что, баб не знаешь? Все они такие, суки продажные, — Лёва брезгливо сплюнул и тут же получил крепкий удар в челюсть.
— Э! Ты чего? Совсем охренел? Я тут ж*й своей рискую, средь бела дня тащусь к тебе через весь город. Друга предупредить хочу, что ему…
— Ты ж*й рискуешь, если это всё гон. И следи за базаром, а то договоришься, понял? Она тебе не баба и не сука.
Лёва криво ухмыльнулся.
— То есть мне не надо было тебе ничего рассказывать, так? Твоя б… твоя, значит, с мужиком крутит у тебя за спиной, а я должен молчать, что ли? Ты… — Лёва осёкся, уставившись на Шаламова — тот вдруг сел на корточки, обхватив голову руками. Лёва сглотнул, поморщился и торопливо произнёс:
— Эш, да ты чего? Забей на неё. У тебя этих девок всегда была куча и ещё больше будет.
Шаламов молчал минуту, другую, третью, потом отнял руки от лица и задрал голову к небу. Дышал он шумно, прерывисто. Наконец произнёс:
— Это бред какой-то. Такого не может быть. Мы вчера днём встречались, всё хорошо было. Я бы почувствовал, если бы что-то такое…
— Ты можешь сам убедиться. Он за ней сегодня снова приедет. Своими ушами слышал, как он ей говорил, что завтра, ну то есть сегодня, снова заедет за ней к полуночи. Ещё спросил: «Может, пораньше подъехать?». А она ответила: «Нет, лучше так же, к двенадцати». Так что, Эш, если мне не веришь, сам съезди посмотри.
Шаламов тяжело поднялся и, не прощаясь, вообще не говоря Лёве ни слова, побрёл к парковке.
Глава 32-2
Доехал до дому он как во сне. В голове всё так же оглушительно стучало, а в грудь как будто вонзили кол.
Лёва прав, решил Шаламов — нет смысла ехать к Эм. Если это неправда, то он её оскорбит, а если правда — то лучше увидеть всё своими глазами. Но это не может быть правдой. Это же Эм! Она не могла так поступить, твердил он себе, а на ум то и дело всплывало: чужая рука на бедре Эм, её улыбка.