Нет, он бы, может, ещё и встал в позу, если б Вероника разделяла его взгляды. Но она, едва пошли разговоры, даже намёки о свадьбе, так воодушевилась, что Шаламову как-то и неловко стало идти на попятную. Да ведь и правда, говорил он себе, у них с Вероникой всё хорошо, даже замечательно. Вряд ли в его жизни будет что-то лучше. К чему тогда эти взбрыки? Просто чтоб характер проявить? Ну так его, этот характер, можно будет проявить и как-то ещё, не портя при этом жизни близких людей.
Так что потихоньку он свыкся с этой мыслью. Бесило только то, что одногруппники, узнав про Веронику, отказывались верить, что он с ней не из корыстных соображений. С Шустовым он даже схлестнулся. Тот обозвал Веронику старушкой, а его, хоть и не прямым текстом, – Альфонсом.
– Люди говорят гадости, чтобы как-то себя утешить. Для таких чужое счастье – просто пытка, – успокаивала его потом Вероника, обрабатывая мазью сбитые костяшки.
Глава 10
Глава 10
В воскресенье собирались пойти с Вероникой к какой-то её подруге.
– Мы с Кристинкой учились в одном классе. Так что дружим уже сто лет, – рассказывала она, выводя чёрным стрелку. – Правда, последнее время редко встречаемся. У неё семья, трое детей, у меня – работа.
Она повернулась к нему и, улыбнувшись, добавила:
– И ты.
Шаламов тоже улыбнулся в ответ – Вероника с одним накрашенным глазом выглядела комично.
– Кристинкин муж, Владик, он – продюсер в театре Охлопкова. Кристинка и сама раньше играла на сцене. В театре они и познакомились, потом поженились. Пошли дети один за другим, и ей пришлось забыть, что когда-то была актрисой. Ну а Владик всё так же, в театре работает. Всё время достаёт нам билеты. И он, между прочим, тоже её младше, только на семь лет, – Ника принялась за второй глаз. – Но живут они душа в душу, хотя…
Её на полуслове оборвал телефон. Звонил отец.
– Можешь к нам сегодня подскочить?
– А что случилось? – спросил Шаламов.
– Да так, хотел тебя попросить помочь кое-что в гараже сделать.
Идти к бывшей актрисе Кристинке и её мужу, продюсеру Владику, совсем не хотелось. Все эти посиделки с чаем и домашними пирогами, церемонными разговорами о высоком и соблюдением всяческих политесов уже поперёк горла стояли. А там ещё бонус – галдящая орава детей. Может, конечно, дети у Кристины и не галдят, а тихо сидят по углам и читают книжки, но образ уже сложился. И идти в гости не хотелось до тошноты.
– Мы вообще-то к Никиной подруге собирались, – промямлил Шаламов специально для Вероники. – Но раз такое дело…
– Э-э, ну раз вы заняты, то не надо, как-нибудь потом, – сразу пошёл на попятную отец.
– Нет-нет! Я всё понимаю. Надо так надо. Уверен, Ника поймёт и не обидится.
Вероника погрустнела, но выдавила улыбку.
– Ну иди, конечно, раз надо. А что там? – спросила она, когда Шаламов повесил трубку.
– Да я толком и не понял. Отец сказал, что-то случилось, на месте расскажет.
– А вдруг что-то серьёзное? Давай я с тобой?
– Да нет, ты езжай к своей подруге, она ждёт, готовилась, пирог пекла… Я сам. Если что – созвонимся.
Вероника нехотя уступила, поехала одна. Шаламов же не спеша добрёл до родителей, безотчётно наслаждаясь короткой свободой. Они жили в нескольких кварталах от Невского. Тем более весна вступила в самую его любимую пору. Последние дни апреля, не жарко и не холодно, земля просохла, проклюнулась трава, деревья как будто в зелёной дымке – благодать!
Мать предлагала попить чаю, но отец сразу, как только он пришёл, потянул его в гараж.
– Мы недолго, – заверил отец.
Гаражи в их доме располагались в цоколе, что удобно – далеко ходить не нужно.
– Вы с датой не определились? – спросил отец, отмыкая замок.
Двери гаража с тарахтеньем поползли вверх.
– Нет, – едва сдерживая раздражение, ответил Шаламов.
– Пора бы…
– Успеем.
– Ну, проходи, – сказал отец с таким лицом, будто с трудом скрывает какой-то сюрприз.
Вспыхнули с нервным дрожанием лампы дневного света, и перед Шаламовым предстала совершенно невероятная картина – новенький, чёрный красавец-эндуро. Плавные изгибы одним своим обликом приводили в экстаз, хромовое литьё призывно блестело в свете ламп, кожаное сиденье источало ни с чем не сравнимый запах. В первые секунды Шаламов лишь оторопело глазел на это чудо, не в силах вымолвить ни слова, не в силах даже поверить собственным глазам.