— Этот вопрос я уже не успею осветить, не хватит времени, — ответил Дембицкий. — Скажу лишь несколько слов, но с условием, что вы не объявите меня сумасшедшим. Наша «материальная личность» представляет собой трехмерное тело; у духа же, насколько я понимаю, по меньшей мере четыре измерения. Вот почему это четырехмерное творение может представляться самому себе в виде не только двух, но даже четырех разных личностей, имеющих три измерения. Таким образом, раздвоение личности может служить еще одним доказательством, подтверждающим различие между духом и материей.
— Почему же тогда больной, страдающий раздвоением личности, не узнает самого себя в этой другой личности? — спросил Бжеский.
— А вы бы узнали себя, если бы я показал вам вдруг вашу фотографию, снятую, скажем, со спины?
— У меня уже все в голове перепуталось! — засмеялся Бжеский.
— Да и я не собираюсь останавливаться на неясных вопросах психологии, которые требуют длительного изучения. Поверьте мне на слово, что человеческая душа, несмотря на всю свою несложность, полна тайн, которых в этой жизни лучше не касаться. На нынешний период вечного развития бог дал нам материальное трехмерное тело и позволил изучать трехмерную природу. Будем же этого придерживаться и в этих границах исполнять его волю.
— А кому известна его воля?
— И вы познаете ее, если прислушаетесь к своим самым сокровенным чаяниям, к самому тихому шепоту своей души. Если же вам нужен девиз, то его провозглашают все наиболее совершенные религии: через земную жизнь и труд — к неземной жизни, через вечную жизнь и труд — к богу. В этом вся мудрость нашего мира и тех миров, которые когда-либо существовали или будут существовать.
— И тем не менее, — заметил Здислав, — вы должны признать, что все это лишь гипотезы. Эфирная душа, четыре измерения, вечное развитие! Все это может существовать только в нашем сознании, но не в действительности.
Дембицкий покачал головой.
— Дорогой мой, — сказал он, — не пытайтесь вырыть пропасть между душой и всеобщим духом, ибо такая пропасть не существует. Душа наша — это маленькая вселенная, маленькие часики внутри огромных часов. Только поэтому мы и можем ощущать явления природы, понимать и разгадывать их, только поэтому наше собственное развитие напоминает развитие всей природы, а наше творчество напоминает ее творчество. Как песчинка золота имеет тот же цвет, удельный вес, плотность, что и центнер золота, так и наш дух обладает теми же свойствами, что и дух всеобщий. Поэтому я считаю, что, какие бы удивительные замыслы ни рождались у человека, он никогда не придумает ничего такого, что не существовало бы в действительности, если, разумеется, не выйдет за пределы логики или законов природы. А в доказательство этого вспомните хотя бы всевозможные математические формулы, которые сначала кажутся фантастическими, но рано или поздно становятся выражением конкретных явлений. Вообразите себе счетную машину, способную давать результаты в двадцатизначных числах, и подумайте: может ли хоть одна из этих цифр не отвечать подлинным величинам, если машина хорошо работает? Единственный недостаток подобной машины заключался бы не в том, что она дает множество цифр, а скорее в том, что эти цифры отражают лишь частицу действительности. То же самое и с нашим разумом. Самые смелые наши теории, если только они логичны, должны отвечать каким-то явлениям действительности, пусть даже не поддающимся наблюдению. И не в том беда, что творения нашего разума не всегда согласуются с чувственным опытом, а в том, что наше умственное творчество слишком бедно, чтобы охватить действительность. Это капля в море, а сами мы, со всей нашей фантазией подобны кротам, которые не догадываются, что их тесные норы расположены в чудесных парках, среди красивых статуй и редких растений. Мы с нашими несколькими органами чувств знаем об окружающей нас действительности столько же, сколько устрица, приросшая под водой к скале, знает о битве, которая разыгрывается на поверхности моря.
— Но к чему все это? Для чего существует эта богатая действительность? — прошептал больной.
Дембицкий грустно улыбнулся.
— На этот вопрос отвечает любая из высокоразвитых религий, которые, увы, не интересуют вас, так как это не модно. Бог, единый, всемогущий и бесконечный, стремясь окружить себя существами свободными, счастливыми и способными постичь его, создал духовные субстанции, ну, скажем, эфиры или что-нибудь подобное им. Эти субстанции он наделил способностью ощущения и безграничной энергией; но, желая сделать их как можно более независимыми, а значит, и в высшей степени счастливыми и совершенными, он не создал для них готовых внутренних механизмов, а предоставил им развиваться самостоятельно. Вот почему мы видим в природе сначала беспорядочную космическую материю, затем определенные химические элементы, затем химические соединения, далее — кристаллы, клетки и низшие организмы. Все это — полусознательные индивиды, но по мере своего развития они достигают полного сознания и способны уже познать бога. Вот почему я допускаю, что всеобщий дух с течением времени не только делится на все большее число индивидов, обладающих сознанием, но и сам совершенствует свое сознание и набирается опыта. В эпоху хаоса, о котором говорят как наука, так и религии, всеобщий дух действовал вслепую. Тогда не было еще законов природы, то есть закономерных явлений, развивающихся по линии наименьшего сопротивления. И только потом появились регулярное волновое движение, распространение сил по прямым линиям, закон массы и расстояния, химические эквиваленты и прочее. Сейчас мы живем в эпоху, когда этот всеобщий дух уже создал повсюду пространства, на которых расцвела жизнь индивидуальная и сознательная. И можно не сомневаться, что наступит время, когда вся вселенная обретет сознание, когда окончится эпоха поисков и ошибок и между всем существующим установится полная гармония. Это будет царство божье во вселенной. Из этой теории, — продолжал Дембицкий, — вытекает и весьма простое толкование злого начала в мире. «Если бог всемилостив и всемогущ, — говорят пессимисты, — то почему он не создал мир совершенным и счастливым, а допустил, чтобы существовали зло и страдания?» А вот почему. Бог хотел сотворить нас как можно более независимыми, даже от него самого; поэтому вместо готового совершенства он наделил нас и всю природу способностью совершенствоваться постепенно и самостоятельно. А так как все совершенствуется в поисках новых путей, в блужданиях, то и в природе происходят ошибки; они-то и есть зло, первопричина страданий. Однако со временем всеобщий дух приобретает опыт, усваивает его и благодаря этому поднимается на более высокую ступень развития.
— А ведь страдания вещь неприятная! — заметил Бжеский.
— Неприятная, но в то же время и неоценимая. Страдания — это тень, на фоне которой ярче кажутся приятные минуты и значительней наше сознание, наша индивидуальность. Страдание и желание — это стимулы, которые побуждают нас к творчеству, к совершенствованию. Страдания, наконец, связывают людей едва ли не самыми прочными узами солидарности. Счастлив тот, кто вместо жалоб на страдания извлекает из них уроки.
— Вот что значит близость конца! — воскликнул Здислав. — Да если бы год назад кто-нибудь стал излагать мне подобные теории, я бы рассмеялся ему в лицо. А сегодня я слушаю с удовольствием и даже пытаюсь заполнить ими ту загробную пустоту, которая так пугала меня!
— Так ты все еще не веришь? — спросила Мадзя.
Больной пожал плечами.
— Ничего плохого в этом нет, — сказал Дембицкий. — Ваш брат должен все сам продумать, уяснить себе…
— А почему же я не пытаюсь уяснять? — воскликнула девушка.
— Потому что между вами и верой, которую вам внушали в детстве, не легло столько теорий и сомнений, сколько в жизни вашего брата. Он больше, чем вы, сталкивался со скептическим духом времени.
— Ах, этот проклятый скептицизм! — прошептала Мадзя.