Давно она этим не занималась, ибо учение миротворцев запрещает подобные колдовские штучки. Иногда Свет открывает мысли других людей своим служителям, но самовольно вмешиваться и влиять на чужой разум — удел отступников.
Но если ради благого дела и только разок…
— Смотрите!
— Не сейчас, Норик.
— Да вы такого никогда не видели! Ох…
Вот настырный! С досадой прервав неподобающее занятие, Эмбер обернулась — и едва не выругалась.
Страж растянулся на полу, судорожно вздрагивая, а по телу плясали крохотные молнии.
14
Она быстро сообразила, в чём дело: в сведённой спазмом руке непутёвого спутника тускло мерцал чёрный меч: рукоять, клинок которой прятался внутри неё потухшим пламенем.
Неужели… тот самый? Проливший кровь дормейда Шилы Сумарлиди, лишивший жизни стольких служителей Света! Эмбер до сих пор помнила протяжный и жалобный звон, с которым ненавистный меч покинул владельца, застигнутого внезапным обвалом.
Тогда Виг и вытащил её из рушащегося лабиринта.
Пинком странница выбила грозное оружие, склонилась над обмякшим вмиг телом миротворца, активировала его браслет. Тёплая волна незримого света прокатилась по тоннелю. Норик открыл глаза и вздохнул:
— Ух… что это было?
— А не будешь хватать что ни попадя, — с непритворной досадой бросила Эмбер, — это меч разрушителя. Давай, не рассусоливай. Вставай и бегом!
Возможно, стоило проявить больше сострадания, но ей было не до сантиментов. Оплошность стража отвлекла её от наблюдения, и теперь странница чуяла, как девчонка засуетилась, забегала по залу, собирая какое-то барахло.
— Уходит! — рявкнула Эмбер. — Ну давай же!
Она рывком подняла спутника, не ощутив его веса: её переполняла энергия, чудовищная сила, готовая, казалось, вот-вот вырваться прочь и смести всё на своём пути. Пошатнувшись, Норик снова осел на пол.
Уходит! Девчонка с рюкзаком кинулась к выходу, нажала на скрытую панель, и стена зала с грохотом начала подниматься. За ней показалась широкая площадка, где стояла небольшая красная ладья.
Эмбер, забыв о страже — и о себе, — схватила чёрную рукоять и исчезла в тоннеле.
Она летела стремглав, не разбирая пути, а мысленно была уже в зале. Собрав всю силу внутри, точно в кулак, она направила её на раздвижную стену, ухватилась за поднимающийся край невидимыми руками.
— Не так быстро, — процедила странница, надрываясь от напряжения.
Каменная перегородка загудела, замедлилась — и застыла.
Девчонка отпрянула, забарабанила по панели.
— Что за…
Незримый вихрь ворвался в зал, сотряс стены, сбил незнакомку с ног. Она вжалась в пол со сдавленным хрипом, словно на её шею водрузилось что-то тяжёлое.
И Эмбер, объятая гневом, вдруг вспомнила Бево Беато.
«Будьте беспощадны… но не к врагам», — строго прозвучало в голове, как наяву.
В ужасе от того, что натворила, странница замерла на пороге, уставившись на руку, сжимавшую рукоять меча. Клинок вспыхнул грозовым фиолетовым огнём, затрещал, разбрасывая электрические искры.
«Брось его!» — приказал внутренний голос.
Но Эмбер заколебалась. Замахнулась — и не отпустила. Вдохнула и выдохнула, чтобы унять внутреннюю бурю.
Пламя погасло, напоследок вспыхнув тусклым свечением — но и оно растаяло, впитавшись в чёрный металл, так что осталась одна рукоять.
Сунув опасную находку под плащ, она пообещала протестующему внутреннему голосу держать себя в руках и вернулась к делам насущным.
— Ну привет.
Незнакомка, пытавшаяся проползти под заклинившей дверью, так и застыла от неожиданности.
Помедлив, она встала и обернулась к Эмбер, хлопая длинными ресницами:
— Я… просто старьёвщица, собираю всякий хлам…
— Этот? — странница подхватила валявшийся рядом рюкзак. — Тяжеловат.
— Там всякие запчасти, детали… Ничего особенного, — тонкий голос дрожал, а губы кривились нервной усмешкой.
— Ты же знаешь, что Иссот закрыт миротворцами для посторонних.
— Н…нет. Я… живу далеко от Алессиона и… просто собираю хлам…
Ухмылка Эмбер таилась под респиратором. Несмотря на недоразумение с Нориком, она успела кое-что выяснить.
— Марагда Гуттун, верно?
Тёмные глаза незнакомки широко распахнулись и тут же недобро сощурились.
— Миротворческая святоша, — зло процедила она, морща нос.
15
Марагда Гуттун была в числе тех детей, чью жизнь на самой заре опалило пламя Бури. В числе тех, кого после войны привели в опустевший наполовину Чертог. Но даже этот исполинский город в городе не мог вместить всех желающих стать доралихами. Она, впрочем, особо и не желала. Только вот после отказа миротворцев принять её в свои ряды юной Марагде, в отличие от других детей, некуда было возвращаться.