— Погоди… это что, зор-зуккур с токшей и паскаттой?!
— Ага, — крикнул Тьюди уже из кабины, — по твоему рецепту.
Сколько лет она не пробовала ничего подобного! Нехитрая мешанина из походных консервов — и такая вкуснятина! Эмбер гордилась, что когда-то сама это придумала. Токша — самый распространённый корнеплод во Вселенной, пресный и рыхлый, травянистая паскатта — листья кочана, которыми на иных планетах кормят скот. Но если правильно приготовить, добавить сладкие зёрна зор-зуккура и немного пряностей…
Она с умилением вспомнила, как Виг с Тьюди и прочими миротворцами с аппетитом поглощали нехитрое блюдо — и просили добавки. Но улыбка тут же сползла с лица, когда она вспомнила и другое: как кейдор Огаро, узнав, кто был поваром, демонстративно опрокинул тарелку в мусорное ведро.
— Садимся прямо у Лаг’Далерхи? — окликнул спутник.
— Да, — очнулась странница, — на причал. Его же мы вроде не разбомбили?
— Сейчас посмотрим.
Тьюди хохотнул:
— А всё же славная была битва!
— Ещё какая, — неслышно вздохнула Эмбер.
Тогда погибли братья Далерхи — они стали первыми разрушителями из членов Круга, павшими от её руки.
Ладья приближалась к планете, опустошённой войной. К крепости, где, как она думала, со времён Бури не ступала нога живого существа. Разумного, по крайней мере.
До посадки было ещё далеко, но странница её не боялась: в миг слабости доверив Тьюди штурвал, теперь она убедилась, что старый знакомый не растерял былых навыков.
После ужасной аварии в конце Бури он долго оставался парализованным, разучился читать и писать, утратил мальчишескую дерзость и, как некоторым казалось, стал эдаким глуповатым простачком, — но вот плавание, вестимо, было у него в крови.
Внезапный гудок оборвал тишину.
Эмбер инстинктивно бросилась в кабину, едва не упав: ноги всё ещё плохо слушались.
— Беместа, с нами кто-то хочет связаться!
Они с Тьюди изумлённо переглянулись и, пока странница не успела сообразить, спутник уже нажал кнопку, чтобы принять вызов.
— Миротворческое судно «Квикстарт», — раздался металлический голос, — вы вошли в сферу Далерхи. Ожидайте конвоя.
24
— Что-о? — в один голос протянули Эмбер и Тьюди.
— Ты же говорила, там пусто!
Глаза верзилы округлились так, что, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
— Конечно, откуда? Со времён Бури никого…
Откуда? Ну разумеется. Марагда. Значит, у неё всё же были союзники.
И они уже приближались: чёрная ладья с тупым носом и широкими крыльями, со знаком Бури на фюзеляже.
Да эти разрушители совсем обнаглели, если не боятся изображать его в открытую! Белая спираль — как символ джета, только ровная, с повторяющимися одинаковыми оборотами вместо дрожащих волн.
— Пожалуйста, скажи, что я снова вижу сон о минувших днях боевой славы, — пробормотал Тьюди с невесёлым смешком.
Странница рассеянно опустилась в соседнее кресло и машинально закинула в рот ещё одну таблетку. Неподвижно уставившись на одну из вражеских лодок, она попыталась заглянуть вглубь.
Штурман в непроницаемом чёрном шлеме, молчаливая команда, вооружённая ручными плазмомётами…
Нет, не это она хотела увидеть: дальше, глубже, к самой сути вещей стремился внутренний взор. Вниз, сквозь завесу пылевых облаков над окаменевшей пустошью, сквозь песчаный вихрь, над пологими взгорьями и равнинами, где некогда буйствовали сочно-зелёные густые травы, а ныне зияли глубокие трещины на изжелта-серой земле.
Дальше, мимо ржавых остовов разбитых судов и самоходных орудий. К удивительно свежему в этой разрухе бетонному причалу, где стройными шеренгами выстроились блестящие новизной чёрные ладьи старого образца. Над мостом через глубокий ров — в крепость из жёлтого песчаника.
Величественное строение, закрученное спиралью, с острым шпилем до самых небес. С высоты — ну точно символ Бури. Или джета.
Эмбер никогда не задумывалась над этим сходством… и сейчас не стала. Дальше, скорей, ибо вражеская ладья уже на подходе.
Массивные арочные врата — вперёд, без оглядки, по каменным коридорам, залитым приглушённым медовым светом. Плазмонеоновые лампы, новомодные синтепластовые стёкла бледно-янтарного цвета, на стенах — смелые урбанистические пейзажи в стиле техноарт…
Местечко явно обжитое — и кем-то, не лишённым своеобразного вкуса. Эдаким ценителем техногенного искусства.
Братья Далерхи, конечно, были напыщенными снобами и эстетами, но предпочитали природные мотивы… И они оба были мертвы!
Чутьё подсказывало, что это не так.