Нарушив запрет Чертога, он один отправился в грот — и узнал о чудовищной силе, которая следовала за пришельцами из Бездны и была способна вызвать очистительный шторм, космический катаклизм, сменяющийся свежим дуновением тихого бриза. Здесь тёмные джеты поглотили его разум и душу. По крайней мере, так говорилось в легенде миротворцев. Никто не знал, соблазнился ли он Тьмой или пожертвовал собой, чтобы её остановить, но его точно не считали святым. И только Эмбер однажды сказала Тьюди, что Доэтваль — лучший миротворец в истории. О, зачем она это сказала!
Вернувшись из грота, Доэтваль изменился. Он стал проповедником новой эры — эры очистительного страдания. Он жаждал смыть с лица Вселенной всё порочное и гнилое, чего не удалось сделать его благочестивым собратьям. Он говорил, что нашёл Вестников Бури — неукротимой стихии, остановить которую может только всесильный Свет. Ведь всё, что свершается, происходит по Его воле. А значит, Свет повелевает Бурей. И Буря приводит к Свету. Для того Буря и была создана.
Но Чертог не принял его учений. «Не творить ли нам зло, чтобы вышло добро?» — говорили они. Покинув обитель Света и ступив на порог нездешней Тьмы, Доэтваль привёл Бурю в этот мир.
Он встал под чёрное знамя Вальдо Ксана — зловещего незнакомца, вышедшего из грота. Чарами и обманом тот собрал вокруг себя армию тех самых отступников, сражаться с которыми Доэтваль был намерен. Но теперь его сердцем владела иная решимость: вызвать космический шторм, чтобы омыть лик Вселенной. Начать войну, чтобы принести мир. Творить зло, чтобы вышло добро. Воплотить то, что ненавидишь, лишь затем, чтобы уничтожить его.
Он был безумен, справедливо полагали миротворцы — и разрушители даже, — но и те, и другие хранили легенды о нём. И Эмбер они зачаровывали.
— Я помню тебя, Доэтваль Бальдевейн, — не открывая глаз, произнесла странница. — Мой первый день в этом мире был Днём Катастрофы.
Мои наставники ректор Чамбер Лоттос и проктор Вальдо Ксан возглавляли корабль-академию «Раздор», на котором мы прибыли из… мира позади Бездны, что зияет в моей памяти тёмной прорехой. После крушения мы с Вальдо Ксаном остались вдвоем, и космическая Буря следовала за нами по пятам. Служители Света изгнали нас из нашего мира, в лице Себ Ревье и её помощников они преследовали нас всю дорогу и какова же была наша ярость, когда обнаружилось, что и здесь они встали у нас на пути.
Они заточили нас в гроте, казалось, на целую вечность, и только твоё вмешательство положило конец этому плену.
Мы возродили Бурю в этом мире: силы Тьмы позволили моему старому наставнику восстать из мрака, чтобы обратить очистительную энергию космической стихии в разрушительный хаос.
Всё началось и закончилось в гроте. Как и предсказывали миротворцы, которых тогда возглавлял тёзка Бево Беато, Буря утихла, и мы канули в небытие.
Вальдо Ксан слился с Тьмой, когда ты пожертвовал собой, чтобы остановить его и спасти Вселенную, а я осталась во мраке грота охранять запечатанный вход. Миротворцы позволили мне всё забыть и погрузиться в сон, чтобы через много веков исправить то, что я натворила. Но Воргелл Торр нашёл меня и использовал в своих целях. И только вмешательство Виграда Сорли привело меня на истинный путь, где я смогла выполнить своё предназначение…
Смогла ли?
— Ты помнишь, беместа. Много веков назад я первой тебя посвятил в этот ранг. И твоё предназначение — быть рядом со мной во время Бури. Вдвоём мы сможем полностью подчинить её себе, и нас не остановят ни Свет, ни Тьма, ни Хаос, ни Бездна.
Но Эмбер волновало совсем другое:
— А что ты сделал с Тьюди?
Доэтваль жутко усмехнулся:
— Он был сиротой из города Бальд на крохотной планете в системе Сессот, как и я когда-то. Он стал моим инструментом для возвращения. Я — это он, и он — это я. Так было всегда, и зов грота Менауту, несмотря на твоё глупое сопротивление, наконец привёл его к тому пути, идти по которому он ещё до рождения был призван.
— Я не верю тебе! — вырвалось у странницы. — Ты — тёмный джет, поглотивший душу Доэтваля и завладевший разумом Тьюди!
— Воля твоя, но истина на моей стороне. Теперь, кроме меня, у тебя никого не осталось. И если есть на свете кто-то, кто меня любит, то это ты! Только ты!
Эмбер отшатнулась в ужасе, но Доэтваль притянул её к себе и своей жуткой рукой коснулся её щеки.