И тогда, незаметно переступив зыбкий порог яви и грёз, она увидела сон.
Чёрная фигура в длинном плаще и доспехах разрушителя вышла из густого тумана, держа в руке грозовой меч, фиолетовый клинок которого полыхал голодной яростью. Следом за ней сама собою плыла продолговатая серебристая капсула, в какие обычно помещают тела для транспортировки.
Выстроившись в ряд, группа миротворцев в светлых одеждах с сияющими белизной клинками встретила пришелицу враждебным молчанием.
И только один, разглядев содержимое капсулы через полупрозрачные стенки, рванул вперёд с горестным криком.
Разрушительница с красными горящими глазами не шелохнулась, когда он, метнув на неё полный ненависти взгляд, упал на колени перед скорбным грузом.
– Шила! Нет…
Смоляные волосы растрепались, в иссиня-тёмных глазах стояли слёзы, когда миротворец, откинув крышку, склонился над смуглым телом в окровавленной белой чалме – и прижал его к груди.
Разрушительница обвела безразличным взором остальных и ледяным голосом молвила:
– Так будет с каждым, кто попытается войти в цитадель. С каждым, кто встанет у меня на пути.
Никто не проронил ни слова, лишь полубеззвучный шёпот убитого горем служителя Света тревожил зловещую тишину.
Неуловимым жестом она погасила клинок и спрятала под плащом.
Ни одна черта не дрогнула на каменном лице, когда один из миротворцев неожиданно последовал её примеру – и шагнул навстречу.
– Это весьма благородно… для разрушителя.
Его голос был ровным, а правильное лицо выражало удивительное спокойствие. Весь его облик: мягкие складки светлого сюрко, благородное мерцание серебристых доспехов, ровные пряди льняных волос, – пронизывало невозмутимое самообладание. Глубокие синие глаза взирали на противницу прямо и строго – но не враждебно.
Она сощурилась, процедила с прежним безразличием в голосе:
– Мы не звери.
– Да? А так и не скажешь, – ещё один служитель Света, темноволосый мальчишка с буйной шевелюрой, выступил вперёд и смерил разрушительницу дерзким взглядом.
– Не надо, Тьюди, – его старший товарищ сделал примирительный жест, не сводя с противницы синих глаз.
В них было нечто столь ясное и пронзительное, что она вздрогнула от пробежавшего холодка. Вся эта сцена изрядно затянулась и начинала действовать на нервы: странное чувство для той, кто давно отвыкла что-либо чувствовать.
Кроме дуновений потустороннего ветра – предвестников грядущих событий, порождений безошибочной интуиции, которая не подвела и сейчас.
Грозовой клинок вспыхнул в руке разрушительницы за миг до того, как обезумевший от горя миротворец кинулся на неё с мечом.
Лезвие взвизгнуло, рассыпая искры, удерживая яростный напор противника.
– Кадмар, нет! – синеглазый служитель Света схватил его за плечо. – Она пришла к нам с миром.
В одичало-чёрных глазах скользнула тень недоверия.
Не отводя клинка, миротворец медленно повернулся к соратнику и прошептал дрожащими губами:
– Ты в своём уме, Виг? Я убью её…
– Только не так, – тот покачал головой, осторожно вынимая меч из слабеющих рук товарища.
Не желая больше созерцать это жалкое зрелище, разрушительница шагнула назад – и растаяла в чёрной мгле.
Но сквозь пелену клубящегося тумана она продолжала видеть согбенную фигуру Кадмара, склонившегося над телом Шилы Сумарлиди, и синеглазого миротворца. Опустившись рядом с другом, он по-прежнему смотрел на неё – и тоже видел. Сквозь мглу и туман.
– Возвращайся, – прошептал Виг, и Эмбер очнулась.
Сырой холод пронизывал до костей, и только тепло нездешнего взгляда согревало прозябшую душу. Взгляда, в котором среди чёрных туманов Иссота ей впервые открылось величие Света.
22
Промозглый рассвет встретил ранних путников угрюмым молчанием. Эмбер куталась в плащ, потирала и согревала дыханием озябшие руки, провожая взглядом тонкие струйки пара.
На неё неприветливо косились ветхие приземистые дома, чьи деревянные стены почернели от времени, и узкая улочка, вовек не слыхавшая об асфальте, норовила подсунуть под ноги очередную лужу.
С непроницаемым равнодушием бледное солнце щурилось сквозь серую хмарь облаков – и неясно было, скроется ли оно насовсем или решит разогнать подползающий с запада дождь.
Странницу терзала та же неопределённость.
– Точно не хочешь с ними поговорить? – спросил Тьюди, когда они подошли к единственному каменному строению в округе, чей строгий шпиль возвышался над пологими крышами.
Часовня миротворцев, величественная и белая когда-то, понурилась, посерела от грязи и пыли, которыми славились города Талиссии, а мраморная резьба фасадных колонн кое-где покрылась неприглядной зеленью.
Эмбер отрицательно покачала головой.
Толку от разговоров? Да и попробуй втолкуй… Всё это затянется неимоверно, если ждать помощи из Чертога. И на какую помощь она могла рассчитывать? На кучку дормейдов, рвущихся в бой? Один уже погиб по её вине. Или, может, на кейдора старой закалки, который с подозрительностью параноика будет сомневаться в каждом её слове?
– Только давай без подробностей, как договорились, – бросила она вслед спутнику, когда тот поднимался по крошащимся ступеням. – И не вздумай сообщать новый код доступа для связи с «Квикстарт»! Три часа в бортовом компьютере ковырялась, чтоб не отследили…
Часовни, подобные этой, имелись на большинстве сколь-нибудь обжитых планет. Они подчинялись Чертогу и находились под надзором прибывавших несколько раз в году миротворцев-инспекторов, но управлялись смотрителями из числа местных жителей.
Именно в обязанности смотрителей и прихожан входило благоустройство часовен – обителей Света, в которых каждый желающий мог научиться истинному пути.
Очевидно, этот полузаброшенный дом знаний и молитв прихожанами не изобиловал.
В городах побольше вместо часовен строились внушительные соборы, чей облик стремился хоть отдалённо воспроизвести главное святилище Алессиона. Некогда их возглавляли беместы, но после упразднения ранга туда направлялись миротворцы-посланники – не дольше чем на год.
Тьюди прибыл на Талиссию на ладье инспектора – и на ней же собирался вернуться в том случае, если не найдёт Эмбер… или если окажется, что та умудрилась остаться без «Квикстарт».
К счастью, странница просто так не разбрасывалась чужими вещами – хотя у неё в первые дни мелькала такая грешная мысль. Выпивка и кров чай не дармовые… Затуманенный отчаянием голос разума надоумил её продать кое-что из наиболее безобидных побрякушек Марагды, какой-то сломанный передатчик, – и теперь оставалась ещё изрядная пригоршня монет.
Пока Тьюди в часовне связывался с Чертогом, странница, воровато озираясь, скрепя сердце нырнула в давно запримеченный мрачный проулок.
Небрежное граффити у входа изображало разноцветную волнистую спираль, один вид которой вызывал головокружение. Вроде бы безобидное творчество уличного художника – истинный смысл этого символа знали только покупатели и продавцы.
Как и ожидалось, в темноте проулка странницу встретила непримечательная фигура в капюшоне.