До посадки было ещё далеко, но странница её не боялась: в миг слабости доверив Тьюди штурвал, теперь она убедилась, что старый знакомый не растерял былых навыков.
После ужасной аварии в конце Бури он долго оставался парализованным, разучился читать и писать, утратил мальчишескую дерзость и, как некоторым казалось, стал эдаким глуповатым простачком, – но вот плавание, вестимо, было у него в крови.
Внезапный гудок оборвал тишину.
Эмбер инстинктивно бросилась в кабину, едва не упав: ноги всё ещё плохо слушались.
– Беместа, с нами кто-то хочет связаться!
Они с Тьюди изумлённо переглянулись и, пока странница не успела сообразить, спутник уже нажал кнопку, чтобы принять вызов.
– Миротворческое судно «Квикстарт», – раздался металлический голос, – вы вошли в сферу Далерхи. Ожидайте конвоя.
24
– Что-о? – в один голос протянули Эмбер и Тьюди.
– Ты же говорила, там пусто!
Глаза верзилы округлились так, что, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
– Конечно, откуда? Со времён Бури никого…
Откуда? Ну разумеется. Марагда. Значит, у неё всё же были союзники.
И они уже приближались: чёрная ладья с тупым носом и широкими крыльями, со знаком Бури на фюзеляже.
Да эти разрушители совсем обнаглели, если не боятся изображать его в открытую! Белая спираль – как символ джета, только ровная, с повторяющимися одинаковыми оборотами вместо дрожащих волн.
– Пожалуйста, скажи, что я снова вижу сон о минувших днях боевой славы, – пробормотал Тьюди с невесёлым смешком.
Странница рассеянно опустилась в соседнее кресло и машинально закинула в рот ещё одну таблетку. Неподвижно уставившись на одну из вражеских лодок, она попыталась заглянуть вглубь.
Штурман в непроницаемом чёрном шлеме, молчаливая команда, вооружённая ручными плазмомётами…
Нет, не это она хотела увидеть: дальше, глубже, к самой сути вещей стремился внутренний взор. Вниз, сквозь завесу пылевых облаков над окаменевшей пустошью, сквозь песчаный вихрь, над пологими взгорьями и равнинами, где некогда буйствовали сочно-зелёные густые травы, а ныне зияли глубокие трещины на изжелта-серой земле.
Дальше, мимо ржавых остовов разбитых судов и самоходных орудий. К удивительно свежему в этой разрухе бетонному причалу, где стройными шеренгами выстроились блестящие новизной чёрные ладьи старого образца. Над мостом через глубокий ров – в крепость из жёлтого песчаника.
Величественное строение, закрученное спиралью, с острым шпилем до самых небес. С высоты – ну точно символ Бури. Или джета.
Эмбер никогда не задумывалась над этим сходством… и сейчас не стала. Дальше, скорей, ибо вражеская ладья уже на подходе.
Массивные арочные врата – вперёд, без оглядки, по каменным коридорам, залитым приглушённым медовым светом. Плазмонеоновые лампы, новомодные синтепластовые стёкла бледно-янтарного цвета, на стенах – смелые урбанистические пейзажи в стиле техноарт…
Местечко явно обжитое – и кем-то, не лишённым своеобразного вкуса. Эдаким ценителем техногенного искусства.
Братья Далерхи, конечно, были напыщенными снобами и эстетами, но предпочитали природные мотивы… И они оба были мертвы!
Чутьё подсказывало, что это не так.
Мысленный полёт странницы, чрезвычайно стремительный и яркий под действием джета, неумолимо приближал её к болезненному столкновению с очередным призраком прошлого. Оставалось надеяться, что дурманящее вещество обеспечит чувствам достойную анестезию.
Но… нет. Не в этот раз.
Холод и сырость, тяжёлый липкий мрак, ржавые всполохи призрачных молний выдали разрушителя прежде, чем Эмбер его отыскала. Ощущение его присутствия мало походило на предгрозовые эманации Марагды – но странницу насторожило другое.
Каждое живое существо – и каждый разрушитель в том числе – обладает уникальными чертами внутреннего облика, которые различимы тонким чутьём. Но здесь было что-то ещё, что-то неуловимо чуждое и оттого особенно зловещее.
Ржавый привкус во рту. Болезненный затхлый запах. Ноющая боль во всём теле…
Волна тошноты подкатила к горлу: Эмбер будто с головой окунули в консервирующий медицинский раствор, и внутреннее зрение затуманилось от рези в глазах.
Она вцепилась в кресло, судорожно глотая воздух – но его не было.
Увесистый хлопок по спине помог восстановить дыхание. Она откашлялась, благодарно кивнув спутнику, и выдавила:
– Это он! Бренги Далерхи!
– Которого ты разрубила напополам?!
Эмбер покачала головой:
– То был Кадег. Бренги я выбросила за борт. В открытом космосе.
25
Эмбер ещё раз мысленно потянулась к чёрной ладье конвоя и осторожно ощупала чутьём её команду.
Несмолкающий грохот, от которого сотрясаются внутренности, скрип гигантских механизмов, бесконечные переплетения металлических конструкций, унылая лента конвейера.
Не разрушители. Бывшие рабочие какого-то завода, настолько гнетущего и мрачного, что странница не стала задерживаться в их мыслях, чтобы рассмотреть подробности.
Всё-таки запрет подобных сверхчувственных практик – не просто прихоть служителей Света. Контакт с чужим сознанием неизбежно загрязняет собственное. Какой только гадости порой не нахватаешься!
Ладно, с этими парнями всё ясно. Но вот Бренги – это проблема. Преодолев ужас и отвращение, странница украдкой снова заглянула в крепость, но не обнаружила никаких признаков внутреннего беспокойства. Значит, хозяин её не заметил… пока.
Пытаться выяснить, что у него на уме – значит рисковать этим неоценимым преимуществом. Эмбер сомневалась, что Бренги Далерхи отпустит с миром посланников Чертога, но была уверена: если разрушитель узнает её, беды не миновать.
Моментально созревший план был безумен и прост – как всё, что приносили с собой мерные волны джета.
– Тьюди, – скомандовала она, – помнишь операцию «Себ Ревье»?
Тот понимающе кивнул:
– Себ Ревье и Льезан Итрево.
Странница различила тень волнения в лёгкой усмешке старого товарища: ещё бы, столько лет не практиковались! Но она знала, что может на него положиться: когда-то они проделывали такие трюки каждый день.
Теперь с борта «Квикстарт» сойдут совсем другие люди.
Нет, дело было вовсе не в именах: они полностью закутывались в иллюзорную личину, которая скрывала от вражеского взора надёжнее любой маски. Тут и капюшон не нужен: сбитое с толку чутьё разрушителей до последнего не опознавало в безобидной парочке смертельно опасных противников. Но вживаться в роль приходилось с такой самоуверенностью, чтобы и случайными мыслями не выдать друг друга.
Оплетая собственное сознание паутиной защитных образов, Эмбер неуловимо и настойчиво изменяла свой облик в восприятии окружающих, так что в их памяти оставался совсем другой человек. Себ Ревье, например, описывали как невысокую худую блондинку средних лет, у которой из особых примет – разве что очень добрый взгляд посмеивающихся бледно-голубых глаз с веером тонких морщин, тянущихся к вискам. Льезан Итрево был рослым, как Тьюди, но худосочным, как жердь, а его лицо, обрамлённое пепельными кудрями, наполовину скрывала лихая вечно растрёпанная чёлка.