Она закрыла глаза и медленно погрузилась в тени видений – былого, несбывшегося, – которые в её разуме непостижимым образом сливались с тьмой грота Менауту.
72
– Вселенная – холодное, тёмное место, – сказал однажды Чамбер Лоттос, стоя на командном мостике гигантского корабля-академии, заложив руки за спину и глядя в непроглядный космический мрак за иллюминатором.
Он чем-то напоминал Бево Беато – и был его полной противоположностью.
– Нет, ибо Свет – это начало и конец всего, – выдохнула Себ Ревье, сжимая в руках светящийся белый меч. Её светлые волосы растрепались, прилипли ко взмокшему лбу. – И когда Он придёт, Тьма просто исчезнет, а вместе с ней исчезнет и то, что она породила…
Кем были эти люди для неё? Откуда странница их знала? И почему сквозь бездну времён пронесла в своей обветшавшей памяти их имена?
Доэтваль Бальдевейн был древним воином, легендарным миротворцем и разрушителем в одном лице, героем и еретиком. Он стал служителем Света, когда мир стоял на пороге войны. В те времена в сердцах его мятежных собратьев, покинувших Чертог, начали прорастать семена зла.
Погрязшие в порочном своеволии, одержимые страстями, они – некогда кроткие и послушливые дети – сделались отравой для множества душ, и в мерных волнах житейского моря начали появляться предштормовые барашки. Странствуя по звёздным системам, они вместо покоя и беспечальности несли людям горе и боль. Они заставляли всех страдать и мучать других!
Наделённые дарами от Света: сверхъестественным чутьём и могуществом мысли, способной двигать горы, – отступники обращали их в орудия Тьмы, подчиняя мир своей развращённой воле.
Они грозили обратить Вселенную в хаос, и Доэтваль, ревнитель чистоты и порядка, поклялся сделать всё, чтобы этого не допустить.
В Чертоге, где ещё не было ни Хранителей, ни бемест – все были равны, – их братья и сёстры надеялись, что отступники образумятся и покаются, увидев плоды своих дел – тление и смерть, – но они не покаялись.
И Доэтваль понял, что не сможет ужиться с ними в этом мире.
Чертог не хотел войны – но Доэтваль не видел иного пути.
И тогда он первым из миротворцев взял в руки меч.
Вместе со своими сторонниками от преследовал странников Тьмы, защищая невинных от их дерзкого своевольного перекраивания миропорядка, и народ воспевал его храбрость и благочестие. Он обнаружил, что следы мятежников ведут в грот Менауту, где, как говорилось в сокрытых свитках Чертога, затаилась Тьма из пространства между мирами. И где потерпел крушение корабль древних межзвёздных путников из иного мира.
Нарушив запрет Чертога, он один отправился в грот – и узнал о чудовищной силе, которая следовала за пришельцами из Бездны и была способна вызвать очистительный шторм, космический катаклизм, сменяющийся свежим дуновением тихого бриза. Здесь тёмные джеты поглотили его разум и душу. По крайней мере, так говорилось в легенде миротворцев. Никто не знал, соблазнился ли он Тьмой или пожертвовал собой, чтобы её остановить, но его точно не считали святым. И только Эмбер однажды сказала Тьюди, что Доэтваль – лучший миротворец в истории. О, зачем она это сказала!
Вернувшись из грота, Доэтваль изменился. Он стал проповедником новой эры – эры очистительного страдания. Он жаждал смыть с лица Вселенной всё порочное и гнилое, чего не удалось сделать его благочестивым собратьям. Он говорил, что нашёл Вестников Бури – неукротимой стихии, остановить которую может только всесильный Свет. Ведь всё, что свершается, происходит по Его воле. А значит, Свет повелевает Бурей. И Буря приводит к Свету. Для того Буря и была создана.
Но Чертог не принял его учений. «Не творить ли нам зло, чтобы вышло добро?» – говорили они. Покинув обитель Света и ступив на порог нездешней Тьмы, Доэтваль привёл Бурю в этот мир.
Он встал под чёрное знамя Вальдо Ксана – зловещего незнакомца, вышедшего из грота. Чарами и обманом тот собрал вокруг себя армию тех самых отступников, сражаться с которыми Доэтваль был намерен. Но теперь его сердцем владела иная решимость: вызвать космический шторм, чтобы омыть лик Вселенной. Начать войну, чтобы принести мир. Творить зло, чтобы вышло добро. Воплотить то, что ненавидишь, лишь затем, чтобы уничтожить его.
Он был безумен, справедливо полагали миротворцы – и разрушители даже, – но и те, и другие хранили легенды о нём. И Эмбер они зачаровывали.
– Я помню тебя, Доэтваль Бальдевейн, – не открывая глаз, произнесла странница. – Мой первый день в этом мире был Днём Катастрофы.
Мои наставники ректор Чамбер Лоттос и проктор Вальдо Ксан возглавляли корабль-академию «Раздор», на котором мы прибыли из... мира позади Бездны, что зияет в моей памяти тёмной прорехой. После крушения мы с Вальдо Ксаном остались вдвоем, и космическая Буря следовала за нами по пятам. Служители Света изгнали нас из нашего мира, в лице Себ Ревье и её помощников они преследовали нас всю дорогу и какова же была наша ярость, когда обнаружилось, что и здесь они встали у нас на пути.
Они заточили нас в гроте, казалось, на целую вечность, и только твоё вмешательство положило конец этому плену.
Мы возродили Бурю в этом мире: силы Тьмы позволили моему старому наставнику восстать из мрака, чтобы обратить очистительную энергию космической стихии в разрушительный хаос.
Всё началось и закончилось в гроте. Как и предсказывали миротворцы, которых тогда возглавлял тёзка Бево Беато, Буря утихла, и мы канули в небытие.
Вальдо Ксан слился с Тьмой, когда ты пожертвовал собой, чтобы остановить его и спасти Вселенную, а я осталась во мраке грота охранять запечатанный вход. Миротворцы позволили мне всё забыть и погрузиться в сон, чтобы через много веков исправить то, что я натворила. Но Воргелл Торр нашёл меня и использовал в своих целях. И только вмешательство Виграда Сорли привело меня на истинный путь, где я смогла выполнить своё предназначение...
Смогла ли?
– Ты помнишь, беместа. Много веков назад я первой тебя посвятил в этот ранг. И твоё предназначение – быть рядом со мной во время Бури. Вдвоём мы сможем полностью подчинить её себе, и нас не остановят ни Свет, ни Тьма, ни Хаос, ни Бездна.
Но Эмбер волновало совсем другое:
– А что ты сделал с Тьюди?
Доэтваль жутко усмехнулся:
– Он был сиротой из города Бальд на крохотной планете в системе Сессот, как и я когда-то. Он стал моим инструментом для возвращения. Я – это он, и он – это я. Так было всегда, и зов грота Менауту, несмотря на твоё глупое сопротивление, наконец привёл его к тому пути, идти по которому он ещё до рождения был призван.
– Я не верю тебе! – вырвалось у странницы. – Ты – тёмный джет, поглотивший душу Доэтваля и завладевший разумом Тьюди!
– Воля твоя, но истина на моей стороне. Теперь, кроме меня, у тебя никого не осталось. И если есть на свете кто-то, кто меня любит, то это ты! Только ты!
Эмбер отшатнулась в ужасе, но Доэтваль притянул её к себе и своей жуткой рукой коснулся её щеки.
– Ни Свет, ни Тьма, ни Хаос, ни Бездна.
– Повелитель, нас атакуют! – вскричал один из аширских воинов, вбежавших на палубу.
«Ниргленахт» настигла «Анабелла», чьи ракетные установки были направлены прямо на флагман Геместа.
– Сдавайтесь! – раздалось по громкой связи, и Эмбер узнала голос Сиггура Додда.
– Мы должны заманить их сюда и захватить их судно! – процедил Доэтваль сквозь зубы. – Так мы попадём на Алессион без боя.